Атомный конструктор №1 - [36]

Создание «Саровского» запаса имело прежде всего политическое значение: необходимо было как можно убедительнее показать, что атомное оружие не является монополией США. Причем, важно было создать у США и Запада впечатление, что Советский Союз обладает атомной бомбой не с 1949 года, а раньше.

Еще 6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР Молотов публично заявил, что для СССР секрета атомной бомбы «давно уже не существует». Поэтому в Сообщении ТАСС, сделанном после 29 августа 1949 года, отрицался сам факт первого испытания! Тогда было заявлено, что в СССР-де ведутся в мирных целях взрывные работы большой мощности, и шумиха, поднятая на Западе, безосновательна, поскольку Молотов еще в 1947 году…, и т. д. Эта стратегическая дезинформация на высшем уровне объяснялась желанием представить дело так, как будто атомное оружие у России имеется уже несколько лет.

Здравый смысл в такой политической мистификации присутствовал. Расчет был на то, что Америка запутается между собственной точной информацией о нашем ядерном испытании, подтвержденной заборами проб воздуха в разных точках планеты, и нашей газетной дезинформацией, а в результате получит психологическую острастку. Мол, если русские не лгут насчет того, что секрет атомного оружия им известен с 1947 года, то у них уже накоплен определенный его запас. Выходит, лучше с Россией не связываться.

На самом деле, как мы знаем, все было не так. И в течение нескольких лет фактор времени — до первого испытания — работал не на нас. Потому-то первая разработка РДС-1 и опиралась на широкое использование перепроверяемых в собственных опытах и расчетах разведывательных данных. Собственные оригинальные идеи были временно отставлены в сторону. Теперь же приходил их черед, и что-то было реализовано в авиационных бомбах РДС-2 и РДС-3, а вскоре в работе уже была первая советская термоядерная бомба РДС-6с.

В первой половине пятидесятых годов основные направления развития ядерного боевого оснащения вооруженных сил у нас и в США фактически совпадали. Единственно возможным средством доставки были тяжелые дальние бомбардировщики. Поэтому общая напряженная военно-политическая обстановка определялась «географией», и она была не в нашу пользу — США долгое время успешно использовали практическую недосягаемость собственной территории для наших средств доставки тех лет. Советская же территория, напротив, была уязвима с многочисленных зарубежных военных баз США. Американские базы вокруг Советского Союза одно время насчитывалось многими десятками. Стратегический бомбардировщик США, поднявшийся с территории Англии или Турции, легко достигал Москвы, в то время как наши самолеты с трудом могли добраться до США даже на двойном радиусе действия, то есть — в одну сторону.

Поэтому успех первого испытания стал лишь отправной точкой для начала большой оружейной работы. Начиналась пора поиска оптимальных научных, инженерных и организационных решений.

НАСТУПИЛА эта пора, впрочем, не сразу. Ветераны Атомной проблемы вспоминают, что в первый период после испытаний никто толком не знал — как там будет дальше? Уже известный нам В.И. Жучихин в своих воспоминаниях написал: «Поползли нелепые слухи, что задача выполнена, дальнейших работ проводиться не будет, и весь коллектив КБ-11 расформируют а сотрудников перераспределят по разным ведомствам».

Такие слухи могли распускать лишь люди некомпетентные — любой настоящий специалист, занятый в Проблеме, не мог не видеть неиспользованных резервов по своей части работ. Совершенствовать было что, и специалисты это понимали. Но слухи — явление сверхтекучее — обладают свойством проникать в душу глубоко. К тому же действительно наступило некое затишье, для рядовых сотрудников плохо объяснимое.

Объяснение, однако, было. «Наверху» осматривались и решали — в каком направлении развивать новый вид оружия, каким может быть его место в общей схеме обеспечения безопасности страны? Точнее, речь шла о корректировке ранее задуманного, потому что более чем за год до испытания РДС-1 — 10 июня 1948 года — по предложению Игоря Васильевича Курчатова, Бориса Львовича Ванникова и Юлия Борисовича Харитона вышло Постановление Совета Министров СССР № 1989-773сс/оп «О дополнении плана работ КБ-11».

Подписанное Сталиным, это Постановление определило задания КБ-11 на разработку более совершенных атомных бомб, которым было дано обозначение РДС-3, РДС-4 и РДС-5 (индекс РДС-2 был зарезервирован за зарядом на «пушечном» принципе сближения, но реально под этим индексом в 1951 году была испытана плутониевая бомба на принципе обжатия).

Сразу на три заряда «пороху» у коллектива КБ-11 тогда не хватило — все силы и средства ушли на РДС-1. Однако ни о каком расформировании КБ-11 ни у кого, и, прежде всего, у Сталина и Берии, даже мыслей не было. Слухи были изначально ложными, а страхи — пустыми.

Наоборот, после недолгой неопределенности наступила пора награждений, очень щедрых и многочисленных. В начале декабря 1949 года награжденные орденами, медалями и лауреатскими знаками за работу над РДС-1 без особой торжественности, строго индивидуально, получили в кабинете Зернова свои награды. Но о перспективах никому из них пока не сообщали.