Атомный аврал - [2]
Даже если бы и удалось осуществить ценную реакцию деления урана, то использование выделяющейся при этом энергии… целесообразнее было бы использовать для приведения в действие двигателей, например, для самолетов или других целей, нежели взамен взрывчатых веществ. Тем более, что общее количество урана, добываемого во всем мире, очень невелико: порядка 250–275 тонн в год. У нас же в Союзе в настоящий момент добыча его совсем ничтожна: на 1941 год запроектировано получение солей урана всего в количестве 0,5 тонны…
Директор института академик
В. Хлопин
17 апреля 1941 г.».
Только через полтора года после испытания американцами атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, 7 декабря 1946 года, отдел изобретательства Министерства вооруженных сил выдал по заявке Маслова и Шпинеля секретное, «не подлежащее опубликованию авторское свидетельство, зарегистрированное в Бюро изобретений при Госплане Союза ССР за № 6353С».
Текстам заявки и рецензий был присущ налет технической наивности. Ни авторы, ни рецензенты не были хорошо знакомы с физическими проблемами деления урана. Вряд ли они представляли себе масштабность работ, необходимых для получения критической массы ядерного горючего; способность такой бомбы изменить всю мировую политику, коренным образом повлиять на взаимоотношения между развитыми странами, полностью преобразовать взгляд на гарантии прочного мира на планете.
Хлопин не знал, что президент США был уже давно проинформирован ведущими американскими учеными о том, что создание атомной бомбы не фантастика, а реальное дело ближайших трех-четырех лет. Академику Хлопину и в голову не могло придти, что США и Англия, объединив усилия, уже уверенно продвигаются к достижению урановой цели.
Сталин, разумеется, ничего не слышал об этой заявке, да и вряд ли бы как-то прореагировал, если бы услышал. Другая попытка громко заявить о необходимости сосредоточить научные и технические усилия для создания атомной бомбы была предпринята молодым физиком Флёровым уже после вступления Советского Союза в войну. Эта попытка носила агрессивно-патриотический характер вызова всему официальному академическому кругу, очень осторожному и осмотрительному в своих прогнозах относительно практического использования атомной энергии…
Молодой сотрудник Ленинградского физико-технического института Георгий Флёров перед войной увлечено работал по атомной тематике в небольшой лаборатории, которой руководил Игорь Курчатов. В 1940 году Флёров опубликовал со своим коллегой научную статью о спонтанном делении урана. С нетерпением он ждал отклика на неё со стороны зарубежных физиков. Исследования в области атомного ядра поглощали все его время и всю юношескую энергию. Флёров строил планы, мечтал о новых экспериментах. Война смешала все планы… Его направили в Военно-воздушную академию на курсы по техническому обслуживанию пикирующих бомбардировщиков. Но и курсантские будни не могли отвлечь его от мысли, что атомная бомба с использованием урана-235 может быть реализована путем встречного выстрела двух подкритических частей («пушечный вариант»).
В ноябре 1941 года Флёров решил поделиться своими мыслями об атомной бомбе с парторгом факультета, военинженером третьего ранга Брустиным. Парторг поддержал идею создания сверхмощного оружия против немецких захватчиков: «Самое верное — написать вам обоснованное письмо на имя Сталина. Только он сможет решить такую важную, масштабную задачу. Напишите!»
В ноябре Флёров написал два письма: одно Сталину (где-то затерялось) и второе — Сергею Кафтанову, председателю Научно-технического совета при Государственном комитете обороны. Последнее письмо сохранилось.
«…Один из возможных технических выводов — ядерная бомба (небольшая по весу), взорвавшись, например, где-нибудь в Берлине, сметет с лица земли весь город. Фантастика, быть может, но отпугивать это может только тех, кто боится всего необычного, из ряда вон выходящего.
…Имеются сведения о том, что в Германии институт Кайзера Вильгельма целиком занимается этой проблемой. В Англии тоже, по-видимому, идет интенсивная работа. Ну, и основное — это то, что во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу… На этот вопрос наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идет сейчас за границей. Нам в Советском Союзе работу нужно возобновить… У нас в Союзе, здесь, в этом вопросе, проявлена непонятная недальновидность…
…Нужно все время помнить, что государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия, и сейчас единственное, чем мы можем искупить свою ошибку — полугодовое безделье — это возобновление работ и проведение их в ещё более широком масштабе, чем было до войны…
Извещение о получении письма… прошу направить на адрес Военно-воздушной академии (факультет спецоборудования) на имя в/инж. 3-го ранга Б.И.Брустина.
С приветом Г.Флёров, ноябрь 1941 г.».
Никакого ответа от Кафтанова Флёров не получил. 20 декабря Флёров выпросил командировку в Казань, где в эвакуации расположился президиум Академии Наук, и сделал здесь доклад по урановой проблеме. Маститые ученые: Иоффе, Капица, Хлопин, Арцимович и некоторые другие — внимательно выслушали фантазии молодого курсанта. В резолюции заседания было отмечено общее мнение академиков, что «этим пока заниматься не нужно». На следующий день Флёров написал длинное письмо своему бывшему начальнику, Курчатову, который должен был вскоре приехать в Казань. В этом письме он развивает технические перспективы, направления работ, приводит эскизную схему взрыва бомбы.
«Пусковой объект» — вторая повесть автора, написанная в жанре письменного рассказа. В ней отражена неизвестная широкой общественности «закрытая» страница в «атомной» истории СССР. Автор является участником тех событий, что придает повествованию достоверность и искренность.В Главе 2 использованы факты из документальной книги австрийского ученого А. Вайсберга «Россия в горниле чисток.» (1951 г.)Автор выражает благодарность Институту содействия общественным инициативам «ИСАР» за финансовую поддержку при издании повести.
Повесть посвящена истории создания атомной бомбы в СССР и основана на документальных фактах.Хотя некоторые факты и эпизоды перенесены в челябинскую плутониевую зону из истории другого засекреченного города — Арзамаса-16, это, по мнению автора, не лишает повествования исторической документальности.Автор выражает глубокую благодарность заведующему сектором физики и механики Института истории естествознания и техники РАИ, доктору физ. — мат. наук В.П. Визгину; журналисту В. Ларину; ветеранам атомной промышленности И.П.
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.