Атомное комбо - [5]

А я… Честно говоря, до войны у меня практически не было страхов, моя безопасность была незыблема. Статус, возраст, даже пол защищали меня, кажется, от всего на свете. Я всегда получала то, что хотела, и даже не могла представить, что может быть по-другому. Не только у меня, мне казалось, что так живут все. Что это нормально.

Я боялась только ящериц. Боже мой, этих безобидных ящериц. Похоже, один страх может вылечить другой… ведь вскоре настало время, когда я мечтала встретить хотя бы одну в нашем вымирающем от голода городе.

А тогда, в довоенном детстве, мне было достаточно только услышать шелест травы, разглядеть юркое чешуйчатое тело, чтобы начать заикаться.

— Ма… ма-ма-ма…

Но мама не слышала. Гвен Дуайт весело хохотала, сидя на веранде с соседками, такими же богатыми стареющими красотками, как и она сама.

Я забралась с ногами на скамейку, что стояла в саду, обхватила руками колени и, не мигая, смотрела вниз. Словно чувствуя мою слабость, ящерица замерла. Толстое, серое чудовище показало мне длинный раздвоенный язык. Её беззубый рот ухмылялся.

Мне казалось, нет ничего страшнее, чем вот так беспомощно смотреть на неё и думать, что она может забраться к тебе ночью в обувь или в кровать… но когда рядом со скамейкой появился Ранди, меня охватил настоящий ужас.

Пригнувшись, он неуловимым движением схватил чудовище. Ящерица задёргалась в его кулаке, мотая длинным хвостом.

— Нет! Не трогай её! — попросила я шёпотом, едва не плача. — Не убивай! Пожалуйста, Ранди, не убивай её. Просто выбрось.

Как если бы все вещи, попавшие в мусорное ведро, просто исчезали, как по волшебству.

Взглянув на меня, Ранди накрыл её голову второй ладонью и повторил движение, каким служанки выжимают тряпки. Я закрыла рот руками, когда он бросил дохлую ящерицу рядом со мной на скамейку, словно говоря: «вот, держи своё чудовище».

Я всхлипнула.

— Ты убил её… я же просила…

— Что? — Он озадачено хмурился, словно пытаясь уловить что-то в моём лице, в моих словах, ещё не известных ему.

Ранди к тому моменту было уже двенадцать, но он всё ещё учился говорить. Язык мимики и жестов он понимал куда лучше, чем мою сбивчивую речь. Ему достаточно было увидеть слёзы, чтобы понять, как нужно действовать. И теперь моё «нет» ставило его в тупик.

— Убивать… — произнесла я сбивчиво, глотая слоги. — Неважно кого… очень плохо… это самое плохое на свете… этого делать нельзя… это закон…

— Закон?

— Так папа говорит. — Я шмыгнула носом, продолжая смотреть на раздавленное животное. — Убивать можно только… только таким как Свен и Дагер. А нам нельзя.

— Свен и Дагер, хм. — Он пожал плечами, не глядя на меня.

Он знал, кто такой Свен. Он относился к нему спокойно. Ранди понимал, что полубрат — часть семьи, что в этом доме он — второй после отца. Что его безумно любит наша мать, что его люблю я, и ему, Ранди, придётся с этим считаться. Свен мог казаться ему избалованным, эгоистичным, заносчивым и безмерно болтливым, но наше родство извиняло любой его грех. Тогда как в Дагере Ранди видел чужака, опасность. Гарри казался ему слишком серьёзным, осмотрительным и взрослым — этому набору Ранди пока нечего было противопоставить.

Он чувствовал себя уязвлённым, но старался не подать виду. Схватив ящерицу, он швырнул её себе за спину в кусты, а я ещё долго смотрела на тёмное пятно, которое осталось после неё на светлом дереве скамьи.

Кажется, Ранди собрался опять исчезнуть в оранжерее, чтобы заняться там своими одинокими детскими забавами, но его остановила подоспевшая к нам мать. Она вспомнила о нас как раз вовремя.

— Сядь прилично, — одёрнула меня она, после чего повернулась к Ранди, доставая кружевной платок. — Ох, в чём ты вымазался? Какая гадость.

Она оттирала ему руки, а Ранди морщился, но терпел.

— Посмотри на себя. С твоей внешностью, мой мальчик, тебе достаточно просто поддерживать свой внешний вид в порядке, чтобы…

Ранди смотрел на меня, как мне казалось, выжидающе.

— Она говорит, что, если ты хочешь быть лучше остальных, тебе достаточно почаще мыть руки, — прошептала я. — Она то же самое говорила и Свену.

— Я в порядке, — проворчал он, смущаясь, но мама его не понимала. Никто не понимал.

— Ох, что за голосочек! — Соседки глядели на нас с умилением. Они уже так привыкли к чудачествам Гвен Дуайт, что воспринимали неприкасаемого в её саду как новую модную тенденцию в ландшафтном дизайне. — Что ты сказал, золотко?

Ранди хмурился, глядя на них исподлобья. Думаю, во всём происходящем его больше раздражала не их назойливость и птичьи голоса, сколько то, что заключённый в них смысл навсегда останется для него тайной.

— Ну что нужно ответить? — обратилась к нему мама, но строго, неласково.

— Она хочет, чтобы ты её поблагодарил, — подсказала я тихо.

— Спасибо.

— Ты совсем не стараешься! — досадовала госпожа Дуайт. — Ну почему ты такой странный? Это же так просто. Ну-ка, повторяй за мной…

Видя её недовольство, Ранди растерялся. Он пытался понять, но не её речь, а то, в чём он провинился. Его пристальный взгляд искал ответ в мимике её лица, но мама приняла это болезненное, сосредоточенное внимание за вызов.

— Что это ты удумал?