Атомное комбо - [36]

И снова, как в тот раз с сигарами, она казалась невыразимо вкусной.

И снова, как в тот раз с сигарами, подполковник не пытался меня остановить. Он лишь сгорбился и, спрятав лицо в ладонях, задрожал. До меня донеслось сначала его рваное дыхание, потом — скупые, судорожные всхлипы.

Покачнувшись, он упал на задницу. Хизель больше не смотрел на меня, лишь повторял одно и то же, хрипло, недоуменно и зло.

— К-какого чёрта?! Какого же чёрта? Ну, какого…?

Какого чёрта я оставил дом? Какого чёрта мне здесь понадобилось? Какого чёрта я — взрослый мужик, офицер — веду себя, как ребёнок, а ребёнок, как схоронивший всех своих близких старик? Будь проклята война! Будь она проклята!

— Всё в порядке, — бросил Хизель. Очевидно, он понимал, насколько обескураживающе выглядит. — Просто… мыло в глаза попало.

Конечно, я так и подумала. Нам здесь всем периодически «мыло в глаза попадало».

Согнув ноги в коленях, я начала медленно сползать, пока не легла на дно ванны, окружив себя пряно пахнущей мыльной водой. Чистота и нежность словно спеленали меня. И замерев так, игнорируя нехватку воздуха, холод и приглушённые рыдания, я всё думала и никак не могла понять.

Как так получилось, что мы оказались здесь, в такой ситуации, если этого не хотел ни подполковник, ни я?

Глава 15

В Раче принуждённо и взволнованно готовились к приезду комиссара. Почти что к празднику, на котором Атомному не было места. Комендант не хотел, чтобы приём омрачила какая-нибудь выходка норовистого щенка, у которого чёрт знает что на уме.

Хотя в большей степени Хизель руководствовался не безопасностью комиссара, а своими собственными интересами: попадись тайнотворец на глаза ревизору и догадайся тот о его природе, меня и Ранди забрали бы из Рачи на нужды науки и армии. А подполковник не спешил расставаться с тем, что уже считал своей собственностью. В его уникальной коллекции трофейного оружия мы занимали первое место.

Поэтому Атомного отправили из города, оставив меня без его поддержки.

А в остальном всё складывалось подозрительно неплохо. Мне выдали одежду понаряднее, да ещё и мальчиковую: я была чистой и защищённой. Саре и Тильде (они были постарше — лет шестнадцать-семнадцать) повезло меньше: им приказали надеть платья и сделать прически из волос, что ещё не выпали. Здесь все знали, как опасно выставлять женскую красоту напоказ, поэтому я смотрела на них с сочувствием. Они ведь были такие юные, женственные, нарядные. Казалось, не найдётся никого прекраснее. А потом я вышла в коридор…

Я несла запечатанную бутылку шампанского вина, достать которую стоило подполковнику больших усилий и денег. Я смотрела на эту бутылку, думая над тем, что она дороже меня… любого человека в Раче. Даже дороже солдата. Хотя солдаты — это, вообще, отдельный случай. Здесь их никто не считал. Патроны считали, а их — нет.

Эти мысли — о том, что с некоторых пор некоторые вещи стали ценнее некоторых людей — захватили меня, и я не заметила, когда обязана была заметить! Отвлечься меня заставил лишь запах — едва уловимый шлейф дорогих духов.

Здесь? В этой дыре?

Я подняла голову как раз в тот момент, когда мимо меня прошла женщина. Мелодичный стук её каблуков заглушал громкий, аляповатый шаг сопровождающего её солдата. То, что в тот момент я не выронила это чёртово шампанское — чудо, не иначе.

Эта женщина… эти волосы… это платье… фигура, осанка, походка, запах… Всё в ней пришло из сна, из детского сна.

Развернувшись, я пошла за ними следом, медленно, неслышно. Позвать? Окликнуть? Об этом даже не могло быть и речи. Лучше так… лучше я сама, чем она обернётся, и я пойму…

Мама?

Но они шли по коридору, не останавливаясь, не мешкая, не говоря ни слова. Не возникло ни малейшей заминки даже перед дверью: женщина впорхнула в комнату, и солдат запер её, оборачиваясь.

— Какого ляда тебе здесь понадобилось? — рявкнул он. — Проваливай!

— Мне… нужно передать ей… от коменданта… — Я сочиняла на ходу, глядя ему через плечо.

— Не вешай мне на уши лапшу! Я только что от коменданта.

Он толкнул меня, отгоняя от двери автоматом. И если бы раньше я защищала голову и живот, теперь — бутылку шампанского.

— Мне только нужно…

— Ага, я понял, что тебе нужно. Вот только не думаю, что комиссара интересует всякий прилипчивый мусор. Я знаю, что ты надумала. Не надейся, тебе отсюда не сбежать. И я прослежу, чтобы ты не крутилась у него под ногами. Лучше вспомни, что если бы не подполковник…

— Я сплю? — спросила я на полном серьёзе.

Солдат обошёлся и без помощи слов. Его ответ был резок и лаконичен. Но всё же я донесла ту треклятую бутылку до столовой в целостности и сохранности.

Стоит ли говорить, что после этой несостоявшейся встречи я меньше всего думала о приезде комиссара? А потом на подъездной дорожке у крыльца, на котором некогда мы с мамой встречали возвращавшихся папу, Свена, Дагера, плавно остановились две машины.

Так случилась Вторая Трагедия Всей Моей Жизни.

* * *

Хотя, вру. Всё это, конечно, происходило стремительно, но я помню, что едва увидев его, испытала чрезвычайный восторг.

Все смотрели в окна, обсуждая приехавшего комиссара, каждый его жест. Гадали над тем, что он сейчас сказал Хизелю. А вот сейчас? Как он держится! Какой молодой, нет и тридцати. А я сначала даже не поняла, о чём они толкуют. Для меня это был просто Гарри Дагер, по немыслимому стечению обстоятельств оказавшийся здесь, свалившийся с неба. Я видела только его строгое, решительное лицо. Он был неулыбчив, воинственен и красив.