Атом в упряжке - [26]

— Здравствуйте, товарищ, — сказал, улыбаясь, молодой человек и, сбросив резиновую перчатку, протянул Борису руку.

— Здравствуйте… — Борис все еще ничего не понимал и мрачно оглядывался. — Как это мы…

Бориса прервал довольный смех. Смеялся Франц, как назвали его спутника.

— А это все наши подпольные фокусники устроили. Вот этим краном подняли из колодца железный круг, и вместе с ним нас с тобой, а надо будет, и вагон револьверов поднимут. А ты, парень, — и в голос его зазвучали отцовские нотки, — ты молодец, молодец. Тебя можно и в подполье…

Но Борис уже не слышал ни этих слов, не чувствовал, как его вынесли на свежий воздух и понесли в один из домов рабочего квартала. Борис крепко спал, утомленный необычными приключениями последних суток.

Проснулся он от того, что глаза защекотали острые лучики. Приоткрыв глаза, Борис увидел двух детей, которые маленьким осколком зеркала пускали зайчиков прямо ему в лицо. Еще ничего не понимая, Борис все же улыбнулся и, сладко зевнув, поднял голову и открыл глаза.

На него с любопытством смотрели две пары больших серьезных глазок — мальчик лет четырех и девочка лет девяти.

— Будьте готовы, детки, — сказал Борис, поднимаясь и потягиваясь.

Дети не испугались, но осторожно оглянулись и только после этого по-пионерски подняли ручки.

— Да, — вспомнил вдруг Борис, — тут же подполье, — и приключения вчерашнего вечера вспомнились ему, как захватывающий роман.

— Мы приготовили вам кофе, — вежливо сказала девочка.

— Ты выпьешь кофе? — спросил мальчик.

Борис кивнул головой, и через несколько минут уже сидел с детьми за столом в чьей-то немного просторной для него одежде.

Довольно быстро он многое узнал.

— Папа очень давно был на войне. Он, — и глаза девочки гордо блеснули, — он оттуда, где сейчас Советы. Из Польши.

— А ты видел, — спросил мальчик, — у него нет двух пальцев? Это ему немцы отрубили на войне. Но они в этом не виноваты, — так говорит папа. Мамы у нас нет. Ее убили «черные рубашки».

— Где сейчас папа?

— Он и Антонио на заводе.

— Антонио?

— Ну да, ты в его штанах. Это мой брат. На заводе делают из воздуха вот такие вещи, — и мальчик, бросившись под кровать, достал оттуда мешочек с надписью «селитра». Это было искусственное удобрение.

— Папа пропускает электричество по воздуху, — сказала девочка, — но мне трудно это объяснить. А Антонио пускает пар, который получают из воздуха, в воду. Это очень шипит. Если брызнет в глаза, человек ослепнет.

— Дядя Карло, — сказал мальчик, — слепой. Он делает нам игрушки и поет песни.

— Не мешай, — сказала девочка. — А если эту воду, которая шипит, высушить, тогда получается такой вот порошок, как в мешке. Его везут в деревни.

— Ты был в деревне? — спросил мальчик. — Я видел там курицу, но ее съели «черные рубашки».

— Не мешай, — сказала девочка. — Если этот порошок положить в землю, то пшеница растет значительно лучше.

— Я очень хочу в деревню, — продолжал мальчик. — Папа обещал мне показать осла. Говорит, он кричит, как автомобиль…

Они беседовали так до тех пор, пока над дверью не раздался тихий двойной звонок.

Борис вскочил. Девочка также вскочила с криком:

— Ох, я ничего не приготовила!

Мальчик со всех ног бросился к двери.

В комнату вошли Франц и молодой рабочий с серьезным бледным лицом.

— Антон Червицкий, — сказал он, протягивая Борису руку.

Франц устало откинулся на спинку стула и, посмотрев на Бориса воспаленными от бессонницы глазами, медленно произнес:

— Вот что, парень. Антонио покажет тебе, как надо присматривать за домом, где ты был вчера, и вы поделите между собой эту работу.

— Но позвольте! — воскликнул Борис. — Я должен найти своего товарища, я готов работать, но…

— Ты вчера пошел за мной, парень, — словно нехотя перебил его Франц, — ты поверил мне, ни о чем не расспрашивая, хотя это и было глупо с твоей стороны; ты показал себя, парень, упорным и должен мне верить еще дня два, должен слушать меня. Понимаешь?

Борис опустил глаза.

— Я тебя не обману, парень, я помогу тебе, — и голос Франца смягчился, — а если не веришь, можешь уходить… Хорошо?

— Нет, — вздохнул Борис, — я послушаю вас. Я рад работать с вами.

— Ну ладно, — и лицо мужчины стало таким же вежливо, каким было тогда, когда Борис увидел его впервые. Затем Франц немного помолчал и лукаво добавил: — А теперь, парень, я могу дать тебе доказательство, что нашел тебя по поручению одного советского коммуниста. Он вызвал меня и дал мне пароль для тебя. Этот пароль, — он снова помолчал, — «Тара-Тири»…

Борис восторженно вскочил и раскрыл рот. Но Франц строго заявил:

— Больше я ничего не скажу.

Вся семья села за простой обед.

После обеда Антонио с Борисом пошли в город. Наступал вечер. Чем ближе к центру, тем более оживленными и людными становились широкие улицы, аллеи, движущиеся тротуары. Борис держал своего товарища за руку и считал ворон. «Вечный город», как назвали итальянцы Рим, не ошеломил и не удивил его. И эти широкие блестящие улицы, и торчащие тут и там, как одинокие часовые, небоскребы, и сплошной красочный поток автомобилей, и гудение аэропланов, и громкие крики радио — все это мало чем отличалось от того, что Борис уже видел в новых районах советских городов. Старинный Рим скромно прятался в тени самонадеянных сооружений современной техники и архитектуры. Эти сооружения блестели металлом и светлой поверхностью бетона. Подвижная, деловитая толпа мчалась взад и вперед, изредка останавливаясь и образуя как бы островки в своем бурном потоке. Неугомонное радио пронзительными голосами, яркими танцующими плакатами, целыми говорливыми и живыми картинами сообщало жителям Штатов политические, спортивные, биржевые, технические и прочие новости.