Атом в упряжке - [18]

Получив это письмо, будьте добры: во-первых, разорвать его, прочитав, во-вторых, покинуть свою квартиру и незаметно пробраться в… (указан адрес), в-третьих — оставаться там до тех пор, пока не получите мои распоряжения. Еда для вас приготовлена. Времени на размышления вам не дается. Если через полчаса после того, как вы получите письмо, вы не примете никаких мер к исполнению — я буду знать, как поступить.

Всегда готовый выполнить свои обещания ваш школьный товарищ».

Автомобиль остановился.

— Вот и почта, — сказал шофер, и доктор, приведя свои морщины в приличный вид, зашел в стеклянное гудящее здание.

Найдя то, что ему было нужно, он быстро оглянулся вокруг и, снова раскрыв перо, надписал на конверте адрес:

ФРАНЦИЯ. ЭЛЬЗАС

Анилиновый концерн.

Директору энергетической лаборатории господину доктору Беньямину Шнейдеру.

Надписав адрес, пухлый человек улыбнулся и сунул письмо в щель пневматической трубы с ярлыком — «Эльзас». И странное письмо помчалось, гонимое страшным давлением воздуха, со скоростью выпущенной из ружья пули.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой тюремная камера оказывается удобным местом для проявления изобретательности

Людмила Чудновская и сама не знала, как долго спала. Проснувшись, она первым делом увидела собственное отражение, повторенное десятки, да что там десятки, сотни, тысячи раз. Со всех сторон, приоткрыв от удивления губы, смотрели на нее девушки в мятых голубых майках, с темными серо-зелеными глазами. Она подняла руку, чтобы поправить каштановую прядь, упавшую на глаза, и то же самое сразу проделали тысячи девушек.

«Зеркальная камера, — подумала Людмила. — Я в тюрьме. Интересно».

По сути, интересного было не так много. Камера представляла собой куб, все шесть внутренних граней которого были зеркальными. Это блестящее однообразие нарушали только прикрученная к стене кровать с серым одеялом, столик из черного полированного металла и канализационные трубы. Черный квадрат столика тысячей пятен отражался в зеркалах. От них рябило в глазах. Низкие двери также были зеркальными. Свет, мягкий, голубоватый свет, проникал сквозь матовое окно, расположенное почти под самым потолком.

— Интересно, — еще раз повторила Людмила, — посмотрим, чем это закончится, — и, поднявшись с кровати, выпрямившись, посмотрела на себя в стену и проделала ежедневную порцию гимнастики.

Но, очевидно, ей вскоре надоело смотреть на множество девичьих фигур, отрабатывавших те же знакомые движения. Она сердито легла на пол, закрыла лицо подушкой и изо всех сил ударила каблуками в зеркало. Зеркало как будто чуть-чуть поддалось, затем снова выровнялось, и камеру наполнил высокий, похожий на пение камертона, мелодичный металлический звук.

— Ого, — сказала с уважением Людмила. — Это, наверное, нержавеющая сталь, а не стекло, — и, заинтересовавшись, начала простукивать в разных местах обшивку своей тюрьмы, сделанную из металла, массовое производство которого было последним громадным завоеванием капиталистической техники.

Нержавеющая сталь с торопливостью и бесцеремонностью победителя вытесняла ряд других металлов под шум взлетов и банкротств, от которых голова шла кругом. Людмила знала это, и ее первое близкое столкновение с металлической силой было преисполнено любопытства.

Исследования и постукивания, однако, вскоре были прерваны. В двери открылось окошко, и мужской голос спросил:

— Чего вы стучите?

— Что? — переспросила Людмила. — Чего я стучу? Интересно. Послушайте, вы там, дайте поесть. Это же черт знает что такое!

Голос ничего не ответил. Но через минуту окошко открылось снова и в камере очутилась довольно скудная, хотя и вкусная трапеза.

Людмила поела и стала вновь осматривать помещение. Зеркала начали раздражать ее. Она никогда не думала, что собственная физиономия может так быстро надоесть. Она показала зеркалу язык, и сейчас же тысячи языков высунулись из стен.

— Тьфу, — плюнула Людмила, — тут надо иметь выдержку. Ну да ладно. Попробуем бороться организованно.

Она принялась ходить по камере, вновь внимательно осматривая каждую мелочь.

«Первая задача, — размышляла она, — это не сойти с ума. Устрою себе Наркомздрав. Чем защищаться от этой зеркальной напасти?» И тут ее взгляд упал на одеяло.

Содрать его с кровати было делом одной минуты. Привязать одеяло к трубам и столику оказалось труднее. Провозившись с примеркой и привязыванием не менее получаса, Людмила легла на кровать и с удовольствием оглядела результаты своей работы. Глаза ее спокойно остановились на мягком сером пятне одеяла. От радости она сделала стойку на руках и, болтая ногами, прошлась вниз головой по гладкому полу.

Но, несмотря на эти упражнения, время тянулось возмутительно медленно. Мысли прыгали в людмилиной голове, перегоняли друг друга, играли в чехарду и снова возвращались на то место, откуда начали свое движение. Ей не удавалось сосредоточиться на чем-либо одном — самом нужном, неотложном, но она не слишком беспокоилась об этом: все, абсолютно все, что она со скоростью кинематографической героини пережила за последние три дня, казалось ей захватывающим.

Она лежала на кровати и, устремив глаза на одеяло, вспоминала, мечтала, строила планы и снова вспоминала.