Атолл - [9]

Джинсы я пока решил не трогать — занялся кожаной курткой. Заточенной эмблемой полосовал её на тоненькие полоски до самой темноты и вспоминал, как плетётся элементарная косичка — одна толстая полоска имеет больше шансов на разрыв, чем три тонких, сплетённых вместе. Ну, это я так думал.

Утром мне предстояло сплести верёвку и отправиться на охоту. Снилось мне, как я разделываю тушку баклана эмблемой от джинс и отправляю в рот потроха и мясо.

Глава 5

Разбудил меня голод, что, в последнее время становилось уже привычным. Плетение верёвки оказалось не таким уж и сложным занятие — даже увлекло, и заняло у меня максимум часа три. Теперь я подготовился основательно — рубашкой обмотал голову, соорудив что-то похожее на чалму, из штанин джинс соорудил некое подобие вещмешков, которые повесил на пояс. Ремень, кстати, пришлось подтянуть на несколько дырок — что не удивительно. Впору было уже и резинку на трусах подтягивать.

Добраться до берега моря мне удалось намного быстрее — сказалась вчерашняя практика путешествия по неровным ландшафтам. Птицы никуда не делись. Отыскав глазами наиболее белый от помёта подходящий мне валун — направился к нему. Валун я выбрал ещё и такой, чтобы один край его вершины был выше другого — тогда петля однозначно зацепит ногу птицы, тщательно обработал кочергой его поверхность, чтобы петля, в случае чего, не зацепилась об какую-нибудь неровность. Разложил петлю, проверил несколько раз, как она спрыгивает с валуна и, аккуратно разматывая верёвку и держа её в небольшом натяжении, аккуратно отошёл и спрятался в россыпи коралловых глыб в двадцати шагах от моей ловушки.

Прошло уже полтора часа, но ни одна птица не села на мною приготовленный валун. Хотя на другие, те, что были видны с места моей лёжки, садились с периодичностью не меньшей, чем двадцать минут. Или я выбрал неудачный камень, или была какая-то друга причина. Может быть, их пугала сама петля, ведь она совсем не тонкая и прекрасна видна. Но, с другой стороны, она ничем не отличается от засохших водорослей, которые птицы натаскали сюда в излишестве. Подождав ещё немного и, плюнув на всё, я отправился поискать что-нибудь на пропитание в другом месте. Ловушку оставил нетронутой.

Хоть в чём-то мне сегодня повезло — буквально в полусотне шагов от моей засады я нарвался на очередное гнездо с такими же крохотными яйцами.

— Что ж, — грустно вздохнул я, — будем разорять.

На рифовой поверхности возле гнезда я вновь обнаружил непонятные мне значки. На этот раз разгадывать ребусы я не стал а, собрав яйца, забрался на вершину ближайшей глыбы и, усевшись на его горячую поверхность, начал поглощать яйца. В какой-то момент одно из них у меня чуть изо рта не выпало. Отсюда прекрасно была видна моя ловушка, по центру которой сидела какая-то больше чайка, чем баклан и преспокойно кормилась выловленной рыбой. Бежать, и дёргать за верёвочку было уже поздно и я, не заметив, как сам доел свои скромные деликатесы, тихо дождался, когда чайка взмоет вверх. Не прошло и десяти минут, как её место занял баклан.

Только теперь я понял, каким я был идиотом. Это я так думал, что меня не видно, когда сидел с верёвочкой наготове. Птицы так не думали. Птицы по небу летают, а не по земле ходят.

Итак — элементарно — из многочисленных здесь лёгких коралловых камней достаточно соорудить укрытие, которого не будет видно сверху. Это мне практически удалось осуществить. День только начал клониться к концу, и жажда одолела голод. Когда я добрался до ручья, стемнело полностью.

Спать я лёг довольным и уверенным в себе, потому что знал, что завтра, наконец, буду сытым. И, возможное, довольным.

Всю ночь мне снился какой-то бред, основными участниками которого были кочерга и обыкновенная булавка. Булавка почему-то с такой силой примагнитилась к кочерге, что я никак не мог её от последней отделить. Потом я всё-таки оторвал булавку и закрепил ей оторвавшуюся шлёвку на джинсах, пригнув при этом ей острый конец. Последнее действие, между прочим, было не только сном, но и чистой правдой. Я проснулся и уставился на звёзды. Пощупав рукой шлёвку, обнаружил погнутую булавку на том месте, где она мне и приснилась. Такое чувство, что сон этот мне на что-то намекал. Что-то связанное с иголкой и кочергой. Мда — общего между кочергой и булавкой конечно же мало, разве что сделаны они из похожего сплава, но чувство, что этот сон важен, в упор не хотело меня отпускать.

Ладно, пока проберусь под звёздным светом к месту охоты, наступит утро. Так что пора вставать и собираться. Видимость, кстати, была прекрасная. Я напился из ручья, промыл глаза и вернулся на место своей лёжки.

Верёвки не было.

Кочерга была, сапоги были, штанины брюк с немногочисленным скарбом были, рубашка, на которой я спал, тоже была.

Не было верёвки.

Наверное, я никогда не пойму женщин. Оставить мне всё, а верёвку вот так подло украсть. Или постоянный голод ей мозги сдвинул или повеситься захотела. Так ведь не на чем здесь повеситься. Да и мыла негде достать.

Выходит, она наблюдала за мной всё это время. За моей охотой. Если она знает здешние пальцы, как свои пять пальцев, то не нахожу в этом ничего удивительного. Но вот так подло украсть мою верёвку… Просто так я этого не оставлю. Что ж, мне снова придётся немного поразведывать здешние земли. Хоть и на голодный желудок, если он уже сам себя не переварил.