Атолл - [47]

— Идем!

Матаоа бросился вперед. Вода была им выше колен, а иногда доходила до бедер, волны то влекли их вперед, то отбрасывали назад.

Они изранили ноги об острые камни, оступаясь на каждом шагу и попадая в расщелины рифа. Но оба не обращали на это внимания. Они падали, опрокинутые шквалом, и снова поднимались, когда вода отступала и обнажала неровные выступы скалы. На накренившейся палубе они различали человеческие фигуры. Теперь нужно было плыть. Матаоа прокричал на ухо Моеате, чтобы она ждала его здесь, а сам кинулся в волны. Они увлекли его в направлении моря. Несколько мгновений ему казалось, что он задохнется в пене. Волна неумолимо несла Матаоа вперед, и он не в силах был ей сопротивляться. Неужели море засосет его? Или бросит на острые скалы? Матаоа понял, что отлив делится на два потока, с двух сторон обтекающих судно, и плыл изо всех сил, стараясь оказаться напротив парусника, который приближался с головокружительной быстротой. Он наткнулся на какое-то препятствие, его подбросило, и, оглушенный, он очутился перед развороченным корпусом корабля. С палубы его увидели и бросили трос. Ухватившись за него, Матаоа поднялся на палубу.

Трое белых людей с волнением смотрели на него. Один дотронулся до его головы и плеч, затем крепко пожал ему руку. Другой снял с себя рубашку и остановил кровь, текущую из его ран. Тут подошел четвертый — таитянин.

— Где мы находимся?

— На Арутаки.

Он повернулся к своим белым спутникам и заговорил на их языке. Его слова удивили их: кораблекрушение было вызвано навигационной ошибкой.

Палуба дрожала под ударами шквала, водяная пыль летела через борт, о который разбивались волны. Под порывами ветра оглушительно хлопали паруса. Один белый спустился вниз и вернулся с бутылкой спирта. Он протянул ее Матаоа. Тот смог сделать лишь один глоток — ему сразу обожгло желудок.

Таитянский язык немного отличался от языка, на котором говорил Матаоа, но он знал много таитянских слов: он объяснил, что должен вернуться к своей жене, ожидающей его на рифе. Они с ней подождут неподалеку и вернутся, когда схлынет прилив. Теперь с парусником уже ничего не случится. Разве что особенно сильные волны отнесут его еще на несколько метров вперед. После отлива потерпевшим кораблекрушение будет легко спуститься на риф и добраться до острова. Дальше видно будет. Матаоа огляделся вокруг, прежде чем покинуть борт корабля. Он никогда не представлял себе, что может существовать подобный корабль — гораздо больше «Ваинианиоре» и в тысячу раз красивее. И от него осталась лишь груда обломков! Какая жалость! Матаоа даже стало грустно.

* * *

«Южный ветер» — шхуна водоизмещением сто тридцать тонн шла из Гонолулу в Папеэте. До трагической ошибки, метров с двадцати бросившей великолепное судно на риф Арутаки, его последняя остановка была у Нукухивы на Маркизских островах.

Раненых на борту не было, только несколько человек получили ушибы в момент толчка, но «Южный ветер» был безвозвратно потерян.

Кроме владельцев — американца шестидесяти лет, его жены и двух высоких белокурых дочерей — на борту находилось еще восемь человек команды. Капитан, пятидесятилетний великан с лицом боксера, был — совершенно подавлен катастрофой, за которую он нес ответственность. Старший помощник, наполовину таитянин, с седыми волосами и спокойным, приветливым лицом философа, по внешности был полной противоположностью капитану. Это он разговаривал с Матаоа. Трое юношей-американцев от шестнадцати до восемнадцати лет плавали на правах членов экипажа. Они оплачивали свой проезд тем, что помогали механику и двум матросам. Последние все были с Гавайских островов.

Еще до рассвета, как только отступил прилив, люди начали на спинах перетаскивать через риф груз с корабля на песчаный берег. Матаоа соорудил небольшой навес из пальмовых веток, кое-как прикрывавший вещи от дождя. Их хижина уже давно была переполнена. Моеата поддерживала огонь и поила чаем продрогших людей. Правда, от дождя и сырости они страдали меньше, чем от усталости после бессонной ночи.

Только капитан не пил и не ел и даже не отвечал на приглашения Моеаты. Он сидел, прислонившись спиной к стволу кокосовой пальмы, уперев локти в колени и положив подбородок на руки, и, безразличный ко всему окружающему, не сводил глаз с остова корабля. Время от времени он опускал голову и скрипел зубами.

Кроме капитана, казалось, никто не был особенно удручен катастрофой. Всех заботили лишь насущные проблемы — нужно было переправить на остров все, что необходимо для жизни на нем в течение долгого времени.

Даже мужчины не привыкли ходить по рифу и пробирались по нему с большим трудом, а о женщинах и говорить нечего, но работали все мужественно и энергично. Матаоа чувствовал, как их энергия передается ему, но одновременно ощущал, что она чужда его природе. Что-то в этих людях возбуждало любопытство Матаоа, но и пугало его. Тем не менее его влекло к ним, особенно к старшей чете.

Как ласково улыбались они Моеате, принимая по очереди из ее рук чашки с чаем! Лица их были спокойны и благожелательны. Они с удовольствием пили чай, и казалось, что больше всего их в ту минуту интересовала Моеата и он сам, Матаоа. А ведь они только что лишились всего своего имущества! Другие на их месте были бы печальны и подавлены.