Атмор Холл [Женщина в зеленом] - [3]

Но все опять пошло не так. Теперь я знала, что у меня не было ничего реального, чтобы предложить ему. То, что он видел во мне, на самом деле не существовало. Возможно также, что того, что, как я полагала, есть в нем, тоже никогда не существовало. И теперь я была снова в Атморе, чтобы окончательно убедиться в этом.

Наша группа поднималась по тропинке среди широких лужаек, простирающихся по обеим сторонам подъездных аллей до дремлющих берез и дубов, которые, казалось, были написаны Тернером. Терраса был как раз над нами, каменная балюстрада бежала по обеим сторонам от центра, где широкие ступени вели наверх. Когда мы поднялись на террасу, большой рыжий сеттер пересек ее, безразлично взглянув на нас своими большими печальными глазами.

Мое сердце отчаянно забилось, а во рту пересохло. Откуда мне было знать, кто может в этот момент выглянуть из больших окон боковых корпусов! Вон те комнаты на третьем этаже в левом крыле были Джастина — и мои. Но, определенно, Джастин должен быть в Лондоне, поглощенный своей работой, против которой я всегда восставала. Автомобили! Разработка и совершенствование автомобилей для такого человека, как Джастин! Я могла бы себе представить его дипломатом, членом Парламента или даже писателем. У него хватило бы интеллекта для всех этих занятий. Но он сконцентрировал весь свой ум на изгибе буфера — бампера, как его называют англичане, на рычании мотора; я помню его за рулем автомобиля, мчащегося на жуткой скорости по парку Атмора. Это пугало меня, и не один раз, потому что в нем уживались странные противоречия — он не любил водить машину. Когда он ездил таким образом, это означало, что ему необходимо снять напряжение, и я дрожала от страха.

Но даже если Джастина нет дома, кто-нибудь другой мог выглянуть и увидеть меня. Я подняла воротник своей зеленой теплой куртки, чтобы спрятать каштановые волосы, которые доходили мне до плеч, и уткнула подбородок в свой ярко-желтый шарф.

Если бы первой меня увидела Мэгги, это не имело бы значения. Она писала мне, чтобы я приехала, и, если бы она выглянула в окно и узнала меня, у нее хватило бы ума подойти ко мне спокойно, не поднимая шума. Однако она хотела, чтобы я оставалась в Лондоне, пока она сама не сможет навестить меня там, так что и она не очень обрадовалась бы тому, что я приехала по собственному почину.

Я действительно хотела встретиться с Мэгги — так я твердила себе, — хотя и без приглашения и не в Лондоне. Если бы меня увидел Марк… Одна мысль о младшем брате Джастина заставляла меня содрогаться. Я хотела бы никогда больше не встречаться с Марком! Он всегда предпочитал жить в городе, а не в деревне, к тому же Мэгги упомянула в одном из писем, что у него есть какая-то работа в какой-то картинной галерее в Лондоне, так что его, вероятно, нет.

Ее письмо, которое и привело меня сюда, касалось только Джастина и меня. Совершенно естественно, что она все еще во всем, что случилось, больше винила меня. Я терялась в догадках, почему она написала мне вообще после того, как молчала более года, если не считать нескольких писем. Что побудило ее сообщить мне, что Джастин, наконец, намеревается возбудить дело о разводе и что он намерен жениться снова? Почему она так настойчиво просила меня срочно приехать в Англию? Она не называла никаких имен, но одно сразу же пришло мне на ум. Если это Алисия Дейвен та женщина, на которой он хочет жениться… Внезапно я почувствовала, как мои ногти вонзились в ладонь. Была ли я здесь из-за Алисии, потому что старая ревность не умирает? И вообще, как мне разобраться в своих истинных побуждениях?

Перед нами на террасе, поджидая нас, стояла молодая женщина, блондинка и совершенная англичанка. Я полагаю, последняя секретарша Мэгги. У Мэгги были обширные интересы и множество гражданских обязанностей. Доход от Атмора был невелик, и ее благотворительность тоже была не очень велика, но раза два или три в неделю в течение нескольких часов ей была нужна помощь девушки из города, и она всегда возлагала на этих девушек задачу показывать посетителям Атмор. Я была рада, что эта была мне незнакома.

Мы вскарабкались по крутым ступеням и стояли тесным кружком. Она сказала, что ее зовут мисс Дэвис, и поприветствовала нас в Атморе. Я, все еще не узнанная, затерялась среди других, но глаза мои были направлены вовсе не туда, куда она указывала: я взглядом очерчивала контуры двух квадратных башен, что завершали передние углы каждого крыла. Позади дома было еще две таких же башни, невидимых с того места, где я стояла, с плоскими крышами, утыканными высокими дымоходами, взмывавшими ввысь. Перекладина буквы Н соединяла четыре башни при помощи крыш с парапетами, на которых можно было стоять и обозревать почти все имение. От башен и крыш мой взгляд соскользнул вниз, туда, где полуденное солнце вспыхивало в окнах большой библиотеки, и этажом ниже — к входу с колоннами — неоклассический нюанс, который придавал этому георгианскому дому особую грацию без тени хвастовства. Термин «георгианский» подходит ко всей архитектуре, рожденной богатым воображением, но, к счастью, замечательная женщина, которая построила этот последний Атмор, сдерживала свою фантазию до весьма похвальной степени.