Атласные мечты - [15]

Руди тем временем уже рассказывал о Жаклин Кеннеди и грязном потоке сплетен, обрушившемся на нее, когда она вышла замуж за Аристотеля Онассиса. Американская автомобильная наследница Шарлотта Форд, выскочившая за Ставроса Ниарчоса после его скоропалительного развода, заимела от него ребенка, после чего быстро разорвала с ним отношения и тот заново женился на своей первой супруге. Прекрасная Элиза Мак-Элвени Паллиадис, из семьи ирландских пивозаводчиков, которую оставил вдовой Коста Паллиадис, превратилась в алкоголичку и доживает свои дни в полном одиночестве.

На секунду Элис почувствовала себя так, будто очертя голову падает в бездну. Заявить, что собираешься завести любовника, было одно. Совсем другое – действительно сделать это. Уверена ли она, что эту роль должен сыграть Николас Паллиадис? Однако в следующее мгновение ей пришло в голову, что лучшей кандидатуры нельзя и придумать. Гоняющийся за юбками греческий плейбой! Такая новость долетит до Нью-Йорка за рекордные сроки.

В дверях появился ночной портье Мортесьера.

– Мсье, большая машина ожидает у входа.

– Черт, вот и он! – Руди схватил зеленое пальто из атласа со стула и набросил его на плечи Элис.

– Помни, – сказал он, провожая ее до дверей, – если тебе потребуется сказать ему «нет», будь тактична.

Они шли по коридору, портье поспешил вперед, чтобы распахнуть перед ними входную дверь.

– Считайся с бизнесом Мортесьера, умоляю тебя.

Элис запахнула полы зеленого атласного пальто.

– Тебе придется дать мне немного денег, Руди. – Она не любила просить взаймы, но у нее оставались последние пятьдесят франков. – Хотя бы на такси. Просто на всякий случай.

Он порылся в карманах и, вложив ей в руку несколько купюр, прошипел в самое ухо:

– Он красивый. Богатый. Могущественный. Не опозорь меня!

На улице по-прежнему шел густой снег. На фоне ночного неба хлопья были невидимы, пока не попадали в освещенное поле под лампами у подъезда Дома моды Мортесьера. Тогда они превращались в медленно кружащиеся в танце лоскутки прозрачных кружев. Сверкающий длинный лимузин марки «Мерседес-Даймлер» был припаркован у тротуара. Прежде чем одетый в униформу шофер на переднем сиденье успел пошевельнуться, мужчина в смокинге рывком распахнул заднюю дверь и выскочил наружу.

Из-за снегопада и тусклого освещения Элис с трудом рассмотрела вьющиеся черные волосы, припорошенные белыми снежинками, черные глаза, шелковый черный смокинг и белоснежную рубашку. Николас Паллиадис открыл перед ней дверь «Даймлера» с каким-то особенным уверенным изяществом.

Внезапный порыв ветра распахнул полы атласного вечернего пальто, и холодный воздух коснулся разгоряченного тела Элис. У нее перехватило дыхание. Или это была реакция на мужчину, открывшего дверцу лимузина?

Только сейчас Элис почувствовала, что то, что она делает, может быть опасно. Она заметила, что при виде ее глаза Николаса Паллиадиса слегка расширились. Под распахнувшимся пальто сверкнуло расшитое бисером платье, пронзая ночь холодными зелеными искрами, походившими на огоньки светлячков. Неистовый северный ветер разметал гриву огненно-рыжих волос и хлестал ими ее по лицу.

Мужчина в вечернем костюме, предупредительно державший дверцу лимузина, ждал, ничем не проявляя своего нетерпения. Однако взгляд его заставил Элис еще раз подумать, не совершает ли она сейчас ошибку, приняв его приглашение. Ибо в черных горящих глазах Николаса Паллиадиса безошибочно угадывалось неукротимое желание.

4

Внутренняя отделка сделанного на заказ «Мерседеса-Даймлера», принадлежавшего Николасу Паллиадису, была выполнена в серебристо-серых тонах. Два телефона, один – для переговоров с шофером, другой – для внешнего общения, висели над великолепно оборудованным баром в стиле арт-деко. Отделанный серебром телевизор был встроен в изголовье переднего сиденья, рядом висел плед из шиншиллы, такой же серебристо-серый, как и все остальное.

Элис устроилась на своем месте, подавляя рвущийся наружу истерический смех. Она слышала о подобных лимузинах, но ей никогда не приходилось ездить на них.

«Даймлер» свернул с авеню Монтень и притормозил у первого светофора. Элис слегка вздрогнула, когда ее спутник наклонился вперед и достал из серебряного ведерка в баре бутылку шампанского. Он плеснул немного в хрустальный бокал и молча протянул его своей спутнице. Лицо его при этом сохраняло мрачную сосредоточенность. Элис осторожно взяла бокал, стараясь держать его подальше от взятого напрокат платья. Краем глаза она видела, что напоминающий дикую кошку Николас Паллиадис внимательно рассматривает ее. Наконец после несколько затянувшейся паузы он изрек:

– Вы выгладите восхитительно.

Элис промолчала. Она до сих пор была так возбуждена предстоящим, что руки ее дрожали. Ей было трудно смотреть на этого мужчину, чьи черные глаза оценивали ее, как дорогую вещь, которую он только что приобрел. Она через силу сделала глоток и не испытала никакого удовольствия от вкуса превосходного шампанского.

«Есть женщины, – пыталась урезонить себя она, борясь с нараставшим в ней напряжением, – которые регулярно проделывают это, не испытывая никаких эмоций. Если я не буду держать себя в руках, то испорчу вечер еще до того, как он успеет начаться».