Атланты - [73]

Неожиданно Гальдар бросил на Дору взгляд, полный мучительной боли, а Граллон тем временем продолжал разматывать нить своего повествования, и глаза его были полузакрыты:

— Трудно описать словами мое отчаяние, когда я осознал, что она, как и ее мать, была одержима силами тьмы и что ее власть была больше моей! Постепенно город Ис стал меняться и вскоре превратился в средоточие праздности и сладострастия, трудолюбие уступило место поиску наслаждений. Даже стража забросила свою службу, часовые сбегали со своих постов в таверны. А тем временем увеличилось число дурных предзнаменований. И чем больше наши души увязали в пороке, тем выше поднималось море за защитными плотинами… Страшно было предвидеть это и не иметь возможности предупредить об опасности!..

И наступила та страшная ночь, когда Океан разрушил заграждения и смысл богатые дома, а у меня хватило времени лишь на то, чтобы вскочить на коня, за мной следовали мои придворные, мудрецы, немногие из оставшихся верных мне людей. Позади себя на круп своего коня я посадил Дайю. Ее руки обхватили меня за пояс! Ее белоснежные руки! Вода доходила нам до ступней. Пена захлестывала наших скакунов. И вдруг сквозь шум грозы я услышал голос: «Царь Граллон, избавься от своего греха, или ты умрешь!» Я не мог этого сделать. Меня хлестали по щекам ее волосы, еще надушенные и теплые, несмотря на ледяной ветер! Когда-то, зарывшись в такие же волосы ее матери, я засыпал, как волк в своей норе, прячась от собственного лицемерия и трусости! Это были волшебные волосы, я уверен! Женские волосы опасны! Они таят в себе неведомые чары… Кое-кто кричал мне: «Брось ее! Сжалься, Граллон!» Пена уже доходила нам до коленей. Волны уносили наших лошадей, которые ржали и бились от страха. «Избавься! — все громче и громче повторял голос. — Избавься от своего греха!» Но белые руки крепко держались за меня. «Брось! Брось!» — кричали все. Вода окружала нас со всех сторон. «Брось! Брось ее, безумец, у тебя за спиной сидит твоя погибель!» Я обернулся и увидел, что на нас надвигается огромный вал. Только тогда разомкнул я живой пояс, охватывавший меня… Вот этими руками, которые вы видите перед собой, я сорвал Дайю с лошади и столкнул ее в холодную воду. Потом нас подхватила волна, но тут мы почувствовали ногами сушу. Волосы Дайю все еще развевались вдалеке. Я видел их сквозь пену. И я видел, как ее рот кривился в крике! А потом мы попали в эти края, и с тех пор я поселился в этом лесу… Город Ис покоится на дне моря со всеми своими дворцами и башнями. Говорят, что по ночам над морем слышатся разудалая музыка и хохот, в котором слышится боль… Это Дайю отплясывает со своими любовниками… А шум, звучащий над морем, — это стоны их сладострастных душ: им жаль утраченных наслаждений!.. Но о чем жалею я в этом дремучем лесу? Что оплакиваю? Часто и с моих губ срывается шепот; это память о моей молодости, не желающая умирать…

Вдруг его глаза налились кровью:

— Дайю, ее мать и ты — это все одна и та же женщина, одна и та же безжалостная порода! Вы пожираете людей, города, царства! Добродетель вам ненавистна! Вы живете, задыхаясь от хохота! Хозяин ждет вас! Царь тьмы, повелитель змей, чудищ и гадов… Я видел его в нашем лесу… У него голова величиной с гору, и гадюки выползают у него изо рта; они падают на деревья и обвивают их ветви… Вот твой хозяин, наследная принцесса! Его и проси о помощи, ведь это его рук дело. Он тебе не откажет. Ты усердно любила его. Пусть тебе посочувствует он, а не несчастный Граллон, его жертва…

Он угрожающе сжал кулаки:

— У бедного царя Граллона нет другого оружия против порока… Видишь эти пальцы? Они схватили бесовку за горло и за руки. Она канула в море, но она смеялась над смертью… смеялась!..

Дора не выдержала, она встала и воскликнула:

— Старый шут! Неверный союзник! Я освобождаю тебя от своего присутствия.

— Да воздастся тебе за это. Пойми, это сходство невыносимо!

— Фигляр! Скряга! Уж я тебе это попомню, не сомневайся!..

Но, выйдя из деревянного дворца и оказавшись в темном лесу, наполненном фырканьем зверей, треском коры и хлопаньем невидимых крыльев, она сказала:

— Ко всем прочим несчастьям, боги поразили правителей безумием. Граллон — сумасшедший. Да и Орик со своими патриархальными устоями не лучше. А я еще безумней остальных, потому что верю в невозможное… Как Граллон не забыл о водяной стене, так и я не забыла об огненной. А ты, Гальдар?

— Мне нечего было терять, кроме собственной жизни, а она, как я заметил, немногого стоит.

— Не говори так. Разве тебе не жаль нашей белой комнаты, ночных садов? О, Гальдар, как близки тогда были звезды! Как мирно плескалась морская вода!.. Ты думаешь, Атлантида погибла безвозвратно?

— Так же безвозвратно, как человек, унесенный смертью.

— Граллон был нашей последней надеждой.

— Может, и не последней.

— Что с нами станет?

— Ты же знаешь, ты сама это сказала: судьба может когда-нибудь стать к нам благосклонней. Надо лишь покориться, приспособиться…

В ответ он услышал лишь рыдания и несколько раз повторенное:

— Не смогу… Не смогу…

И снова ее затрясло, как тогда, на корабле. Но она смогла взять себя в руки, ведь за ней пристально следили дикари в рогатых шлемах.