«Атлантида» вышла в океан - [74]
Так вот, слушай и мотай на ус.
Вошли мы в залив Порт-Филипп. Еще один лоцман поднялся на борт, еще какое-то начальство. Оказывается, то, которое влезло раньше, все это время занималось иммигрантами: от них требуют заполнять анкеты толще телефонного справочника. Для нас все проще: посмотрели чемоданы, спросили, не везем ли семена, оружие, фрукты и т. д., а у пассажиров первого класса эта процедура еще короче.
Буксиры протащили «Атлантиду» по узкому фарватеру к центру города. А потом началось то же, что было при отплытии: оркестры, кинохроника, конфетти, серпантин, шум, гам. Выходим на причал, озираемся, от всей этой суматохи голова кругом идет. И вдруг прямо к нам — четыре «кадиллака». Ну, брат, я таких не видел! Прямо с нашу «Атлантиду» каждый. Шоферы разукрашены, что генералы. Оказывается, это для нас Маккензи вызвал.
Город красивый. Весь одноэтажный. Домики, домики, домики, все маленькие, яркие, перед каждым — газончик, палисадничек. Едешь, и конца-края им нет. Движение левостороннее, забавно, Андрейка, так и кажется, что кто-нибудь встречный налетит.
Город молодой, ему всего сто тридцать лет. В центре — высокие дома, отели, рестораны, магазины, банки.
Остановились в «Савой-отеле». Роскошный, в современном стиле.
Не успели переодеться — за нами пришли машины, повезли в Университет святого Маврикия. Объяснения давал Маккензи. Директор только что ему ботинки не лизал. Учится там восемь тысяч студентов. Платят сумасшедшие деньги. Все «сынки» и «дочки», у каждого своя машина.
Университет красивый. Множество небольших зданий из серого камня с черепичными крышами. А между зданиями газоны, клумбы, аллейки. Большой стадион, бассейн, спортзал. Есть у них солидная библиотека, научные корпуса. Словом, университетик, будь здоров!
Вечером Маккензи устроил банкет. Сколько было народу, не сосчитать, наверное, весь Мельбурн. Наутро — экскурсия, а вечером — торжественный обед... И тут Михаил Михайлович собрал всех голубчиков и сказал:
— Вот что, дорогие коллеги, не знаю, как вы, а я, к сожалению, располагаю весьма ограниченным временем. Я очень ценю гостеприимство нашего друга Грегора, но срочные дела в Москве заставляют скорее приняться за дело, ради которого мы проделали столь долгое путешествие!
Леверу-то, видимо, хочется покутить, но он высказался в том же духе.
— Вы правы,— проворчал и мрачный Холмер,— надо делом заниматься.
Маккензи туда-сюда. Но ничего не попишешь.
И вот на следующий день началась работа. Подали опять эти «кадиллаки», привезли на аэродром и самолетом, после трех пересадок, доставили в город Карнарвон, а потом — в Пилтдоун, на западе материка. Приехали, и тут нас ожидало, наверное, полсотни «кадиллаков».
Привезли в какой-то дворец — это, оказывается, овцеводческая ферма Маккензи. На час езды во все стороны его земли. Правда, большую часть он продал за несусветную цену, когда выяснилось, что здесь может быть золото.
Чтоб ясно было дальнейшее,— маленькое отступление. В западной Австралии добывается до восьмидесяти процентов золота страны (а вообще Австралия среди капиталистических стран по золотодобыче на четвертом месте). Раньше это золото добывалось в районах Калгурли и Кулгарди. А когда мы приехали, то шла усиленная разведка около Карнарвона, в Пилтдоуне, на землях, что продал Маккензи.
Если ты посмотришь на карту и представишь себе, что Австралия некогда примыкала к Индии (что должна была убедительно доказать находка австралоантропа), то увидишь, что место, где находится Карнарвон, почти точно совпадает с местом, где в Индии находится город Мадрас. А именно в этом районе, а также в близлежащем Коларе расположены основные в этой стране залежи золота. Таким образом, эти залежи должны продолжаться и в Пилтдоуне. Отсюда — огромный скачок в цене на маккензевские земли.
Но вернемся к нашим баранам, как говорят французы (пословица весьма уместная в Австралии). Итак, прибыли мы на место и пошли знакомиться с обстановкой.
Проехали по песчаной дороге, осмотрели пресловутый карьер, где был найден австралоантроп и где уже возвышается огромный щит, возвещающий метровыми буквами об этом событии. Правда, окаменелостей там больше не найдешь — Маккензи сказал, что нахлынули туристы и все растащили, даже скелет дохлой овцы унесли.
Познакомились с этим юристом-коллекционером Чарльзом Даусоном. Крепкий старичок, голова лысая, как бильярдный шар, а усы, что у городового.
Он нам опять рассказал, как нашел кость, и какие здесь вообще палеонтологические богатства, и какой замечательный человек Маккензи, без которого ничего этого не было бы.
Вдруг Михаил Михайлович берет его под руку и говорит:
— Ну что мы все будем друг другу мешать, давайте разобьемся на группы. Я, например, побеседую с любезным мистером Даусоном, а вы осматривайте карьер.
Даусон в панике смотрит на Маккензи, тот хотел вмешаться, но Холмер и Левер потащили его за собой, а Шмелев увел этого Дауссна куда-то и четыре (четыре!) часа расспрашивал.
Когда они вернулись к ужину, Даусон словно похудел.
Пробыли мы там два дня и улетели обратно в Мельбурн. Улетели без Левера. Он занемог и остался на несколько дней отлежаться на ферме Маккензи.
