«Атлантида» вышла в океан - [32]
Утомленные туристы мечтали об отдыхе после обеда, но им объявили, что в десять вечера предстоит новый выезд, на спектакль «Звук и свет».
После недолгого отдыха, когда южная ночь стремительно разлилась вокруг, пассажиров снова пригласили в автобусы. Кое-кто ехать отказался, некоторые ворчали, но покорно лезли в машины.
Освещая дорогу мощными фарами, автобусы проехали по ночной дороге, миновали мост, поднялись в гору и наконец остановились. Экскурсанты вышли. Их провели по аллейке, освещенной у самой земли лишь слабым светом скрытых на уровне ног фонариков, подвели к двухэтажному зданию кафе и проводили на террасу, где стояли стулья и скамьи.
Все уселись и стали ждать. Во мраке видны были лишь вспыхивавшие то тут, то там сигареты или зажигалки.
На сцене расположились «декорации»: гигантская Долина мертвых, развалины древних храмов, Сфинкс, все три главных пирамиды и несколько маленьких пирамид Королев.
А вокруг дюны, пески пустыни...
И надо всем черное густое небо, такое плотное, такое ощутимое, что, казалось, его можно потрогать пальцем. Роскошно изданные программы сообщали, что предстоящий спектакль самый грандиозный в мире, что он будет состоять из семидесяти сменяющих друг друга световых картин, что восемьсот пятьдесят мощных прожекторов четырех различных цветов и сто тысяч метров магнитофонной пленки, пропускаемой через восемь могучих усилителей, донесут до зрителя незабываемое зрелище.
Большинство присутствующих слышали об этих световых феериях, ареной и исполнителями которых были знаменитые исторические памятники Версаль, Форум, Колизей, Акрополь. Но то, что они увидели, превзошло все ожидания. Даже уставшие, даже ворчавшие, даже ничему не удивлявшиеся были потрясены.
На гигантской сцене шириной более чем в два километра и глубиной почти в километр, а высотой в пирамиду был разыгран спектакль под названием: «Здесь начиналась история...»
Все погружается в темноту. Раздается торжественный звук фанфар, и возникают первые лучи рассвета. Сначала робкие, они выглядывают смелее, становятся ярче, в их призрачном красновато-оранжевом свете возникает прекрасное изуродованное лицо сфинкса, и путешествие к истокам цивилизации, насчитывающей пять тысяч лет, начинается...
Могучий шепот, шепот, который, кажется, слышен отовсюду — спереди, сзади, сбоку, с этих посветлевших небес, из этого бесконечного песка, вещает:
«Я видел все восходы солнца,— говорит Сфинкс,— память о которых сохранили люди...»
В рассветных лучах возникают одна за другой пирамиды, слышны славословия фараону, крики, скрип колесниц, топот коней, лязг мечей...
Свет то становится ярче, то набрасывает на пейзаж синее ночное покрывало Все грани пирамид то сверкают, то скрываются в тени, искусно подсвеченные сзади; оранжевые восходы сменяют кроваво-красные закаты, серебристо-лунные ночи приходят на смену голубым сумеркам. Над долиной слышны слова молитв и военных приказов, плач, стенания и возгласы ликования, а надо всем, мудрый и ровный, звучит голос Сфинкса. История древнейшей цивилизации мира проходит за этот час перед зрителями, с ее взлетами и падениями, войнами и празднествами, с неистовым честолюбием фараонов и тяжкой судьбой рабов.
«Века могут разрушить лишь человеческие творения,— и эти заключительные слова Сфинкса звучат особенно торжественно,— но дух, создавший эти творения, вечен...» Медленно тускнеет за Сфинксом пунцовый закат. Он все темней, гуще, и вот уже слился с окружающей ночью, и на землю вновь опустился мрак.
Минуту царит тишина.
Затем зажигаются фонарики на аллее, зрители покидают площадку молча, еще целиком под впечатлением увиденного идут к машинам. И только усевшись на свои места, начинают восторженно обмениваться впечатлениями.
В автобусе рядом с Озеровым села Мари Флоранс. Некоторое время они сидели молча.
— До чего ж здорово,— заговорил наконец Озеров.— Все-таки ничего нет прекраснее человека. Ей-богу! Горы, скалы, моря, леса — все прекрасно, но человек и его история! Только подумать, что ему миллионы лет.
— Миллионы? — недоверчиво переспросила Мари.
— В том-то и дело, что миллионы! Почти два миллиона. Вы вообще знаете, что у нас за экспедиция? Нет? Это же очень интересно! Конечно, не с точки зрения мод — люди в те времена, кроме собственной шерсти, в общем-то ничего не носили, но это очень интересно. Хотите расскажу?
— Расскажите лучше о себе.
— О себе? — Озеров немного опешил.— О себе мне нечего рассказывать. Я обыкновенный человек, один из десятка миллиардов, что жили на планете. А вот о Первом, самом Первом рассказать стоит.
— Ну, что ж, рассказывайте о самом первом,— со вздохом согласилась Мари.— А ведь для кого-то самый первый человек — это вы! Правда? — И, помолчав, спросила: — Есть такая?
«Ну уж это совсем никуда не годится,— подумал Озеров,— по-моему это объяснение в любви! Глупо как-то получается...» Но тут же поймал себя на мысли, что это ему приятно.
— Такой нет,— ответил он сухо и принялся излагать историю открытия австралоантропа, цель экспедиции, детально излагая научный аспект вопроса.
Мари ничего не слышала. Ее охватила огромная, тяжелая, плотная усталость; она вдруг как-то сразу поняла всю безнадежность порученного ей задания. Никогда этот красивый парень не увлечется ею. Не влюбится. А влюбился бы, так она сама побежала за ним хоть на край света. Надо быть дураком, чтоб вообразить что он бросит свою родину, останется за границей ради какой-то жалкой, бездомной проститутки. Да что, они с ума сошли, этот Сергей и другие! Это же не те несчастные, кого замучила, раздавила эмигрантская жизнь, кто запутался, заблудился на жизненных дорогах. То были блудные сыны, и им еще требовалось испросить у родины прощения. А этот! Это был настоящий ее сын! Там он родился, вырос, жил, там его друзья, брат, любимая работа, быть может, любимая девушка. Там у него свой мир... И вдруг бы он все бросил, чтоб обречь себя на страшную жизнь предателя и дезертира! Ради чего? Ради синих глаз и золотых волос случайно встреченной женщины? Идиоты, боже мой, какие идиоты! И она с ними заодно...
