Атлантида - [37]

А происходило все вышереченное в лето Господне 1333 и акт о сем подписан господином бургомистром, достохвальными растгерами и надежнейшими свидетелями и очевидцами. Amen.

Странное происшествие

Рассказ

Была затихшая, теплая, ноябрьская ночь.

Я и моя попутчица, пожилая дама, запоздали на последний трамвай и возвращались в город по липовой аллее мимо лютеранских кладбищ. Она терялась в бесконечности и в тумане — черная, пустынная, безлистая; кое-где мутно желтели пятна фонарей, слева, совсем рядом, тянулась сквозная деревянная ограда; за ней среди кустов и деревьев белели бесчисленные кресты и памятники.

Мне почудилось, что я в потустороннем мире: за забором светилось множество огоньков, походивших на болотные.

Я остановился и указал на них своей спутнице.

— Это свечи!.. — пояснила она. — У нас, у лютеран, есть обычай зажигать их в вечерь дня поминовения усопших на могилах близких людей.

— Красивый обычай… — сказал я, не отрывая глаз от россыпи огоньков, мерцавших между крестами и деревьями.

— В Риге много любопытного — и старины и преданий!.. — произнесла она немного погодя. — Как все меняется на свете! Семьдесят лет назад здесь, где мы идем сейчас, залегал густой лес; около него ютилось это кладбище — оно и тогда уже на памяти деда было старинным, а дед мой был пастором на окраине Риги. Мирной улицы не имелось и в помине; ее заменяла немощеная дорога, вся в колдобинах; пустыри под городом были изрыты ямами; вместо нынешней Ревельской улицы тянулся глубокий овраг; через него был устроен деревянный мост. Место это считалось небезопасным и даже нечистым; во дни юности деда здесь случилось одно странное происшествие.

Появилась в Риге какая-то загадочная дама, уже не молодых лет. Жила она замкнуто, была очень набожна, посещала все церковные службы. Слухи, между тем, ходили о ней темные: люди всегда ведь любят пошептаться насчет ближнего!

Прошло сколько-то лет, дама тяжело заболела и послала за пастором.

Тот застал ее мечущейся по постели.

— Я великая грешница!.. — заявила она. — Дайте мне умереть спокойно — обещайте, что положите мне под голову в гроб евангелие, а в руки дадите вот этот молитвенник!.. — она протянула ему две книги.

Пастор обещал и больная вскоре скончалась. Обещание свое он выполнил, затем наступил день похорон. С выносом тела запоздали и, когда катафалк и немногие провожавшие добрались до кладбища — уже смеркалось.

День стоял осенний, чуть моросил дождь; гроб опустили в могилу, засыпали ее песком и ельником, пастор прочел молитву и все стали расходиться.

Пастор задержался разговором в конторе и, когда вышел за ворота, там стояла всего одна бричка — его собственная.

Он уселся в нее и тронулся в обратный путь. Ехать приходилось шагом, делалось все темнее.

И вдруг работник, правивший лошадью, повернулся к седоку.

— Господин пастор?.. — сказал он со страхом. — Люди какие-то на мосту караулят!

Тот подался вбок и увидал, что впереди, действительно, стоят черные фигуры двух человек; своротить в сторону было некуда и пастор велел ехать дальше.

Незнакомцы были в цилиндрах: их, как вам, конечно, хорошо известно, с давних времен носят в Риге только на похоронах да трубочисты.

Смирная лошадь пастора вдруг забеспокоилась, захрапела и ни за что не хотела идти на мост; один из неизвестных, весь бритый, схватил ее за узду; другой, бородатый, подошел к самой бричке и взялся рукой за ободок облучка. Пастор силился припомнить, кто они, но таких лиц среди провожавших покойницу не было.

— Что вам нужно?.. Отпустите лошадь!.. — воскликнул он.

— Нужен нам ты… — произнес бородатый. — Сейчас ты вернешься на кладбище, вынешь из гроба старухи обе книги и привезешь их сюда!

— Зачем?!.. — с ужасом спросил пастор. — Я не могу этого сделать!

— Тогда завтра умрешь!.. Книги или смерть — выбирай любое!.. И помни: ничто не спасет тебя от нас.

Раздумывать долго не приходилось и взволнованный пастор приказал поворачивать лошадь.

— Вы, конечно, представляете себе, с какими чувствами вышел он из своей повозки у ворот кладбища?

Сторож уже спал, в его избушке было темно; будить его пастор не решился — не хотел мешать в такое страшное дело лишнего человека — и велел своему работнику идти за собой. Тот весь трясся, но все-таки последовал за хозяином.

Пастор осторожно потрогал калитку — к удивлению его, она оказалась отпертой. Чуть похрустывая песком, крадучись, подошел он к двери сторожки, взял стоявшие около нее две лопаты и поспешил дальше.

Спотыкаясь о могильные холмы, напарываясь на ветки деревьев, добрались они до чуть желтевшей, как показалось им, свежей насыпи и оба вдруг остановились: перед ними на поверхности земли стоял закрытый гроб старухи.

Кто ее вытащил из ямы, зачем — ответа не было — кругом не имелось ни души живой. Пастор и кучер сняли крышку; перед ними под белой кисеей лежала покойница.

За оградой кладбища в нескольких местах протяжно завыли собаки.

Пастор, дрожа всем телом, сунул руку под голову мертвой и ледяной холод пронизал его; он вытащил евангелие, потом стал доставать молитвенник, но запутался в саване и сдернул и поволок его со старухи.

Она стала подыматься. Вне себя, крепко притиснув к груди книги, он кинулся бежать; за ним пустился работник. Падая и налетая то на гранитные памятники, то на чугунные статуи, они вынеслись за ворота, вскочили в бричку и лошадь, храпя, понесла их во весь опор.