Атлантида - [183]

Верный своему нраву, врач спокойно, но весьма резко оборвал его:

— Довольно. Вы просто жалкий комедиант. Когда вы выбрались с поля со своей хорошенькой юной девицей, я долго шел за вами следом. Затем вы пошли прямо по мелководью, что мне очень понравилось. Часа два спустя я вышел к дому вдовы рыбака, где имею обыкновение ночевать, но пристанища там не нашел, ибо вы со своей Дульцинеей опередили меня. Мне удалось лишь выпить несколько стаканов горячего грога в гостиной.

— Но мне по-прежнему не понятно, для чего вы рассказываете мне эту романтическую историю.

— Романтической эту историю я бы не назвал, так же как и сегодняшнюю. Сам черт не разберется, отчего бабы сходят с ума по таким вот безнравственным комедиантам? Вас можно только пожалеть. В конце концов, я — врач, и все эти полугении, наделенные когда-то толикой благородства, но совершенно развращенные обществом, порой заставляют и меня как следует поломать голову. Разоренные женщинами, они жутко опускаются. Но как может дама, красивая и богатая девушка из хорошей семьи, подобная подруге моей жены, связаться с таким субъектом?

Эразм уже не знал, смеяться ему или негодовать.

— Простите меня, — сказал он, — но я решительно не согласен с вашими психологическими умозаключениями. Оставив эту историю на поле — ибо вы не можете требовать от меня, чтобы я принял ее на свой счет, — я хотел бы внести некоторые поправки: я доктор философии, а вовсе не актер. При всем моем уважении к правам вашей жены как подруги детства в отношении той больной дамы, я могу уверить вас, что обладаю на нее не меньшими правами, поскольку даму эту зовут фрау Готтер и, следовательно, она носит мое имя. И плодом нашего супружества являются двое детей. А потому я попросил бы вас, господин доктор, не отвлекаться впредь на мою незначительную особу, а ответить мне, могу ли я привести в порядок неотложные дела, ожидающие меня в Границе, не нарушив своих обязательств в отношении моей жены?

Врач сразу же переменил тон.

— И все-таки вы тот самый человек. Я могу молчать обо всем, но меня вы не переубедите. Такие лица, как ваше, врезаются в память. Но тем не менее все эти новые обстоятельства налагают на меня еще большую ответственность. Вы очень вовремя попали ко мне. Супружеские размолвки, особенно в молодости, случаются не редко, не стоит слишком серьезно относиться к любви. А вот к здоровью, дорогой мой, следует относиться серьезно. Не подумайте только, что я охочусь за пациентами. Состояния моей жены-ирландки вполне достаточно, чтобы безбедно прожить и без всякой врачебной практики. Ваша супруга уже завтра утром будет чувствовать себя нормально. Если вы немного побережете ее, она доживет лет до ста. Но что касается вас, то скажу вам: вы должны начать новую жизнь, и притом незамедлительно, если не хотите через год или два перейти черту, уготованную каждому смертному.

Потом в течение получаса происходило основательное медицинское обследование, после чего доктор Обердик сказал, что Эразм может одеваться.

— Считайте, вам очень повезло, что вы оказались у меня, — заявил он. — Ваши дела обстоят еще хуже, чем я предполагал. С людьми, которые подобно вам растранжиривают свое здоровье, недомолвки ни к чему. От вас ничего не добьешься, пока не выскажешь вам всю правду в лицо. Итак, у вас температура тридцать семь и шесть, верхушки легких поражены, на правом легком тоже есть очаги поражения, тоны сердца не чистые. Если вы хотите сохранить свою жизнь ради жены и детей, вам остается только одно: уехать в Давос, и без промедления.

Того, что обрушилось на меня сейчас, другим хватило бы на многие годы. Впрочем, не так страшен черт, как его малюют. Разве не мерещилось мне на палубе парохода что-то вроде бегства в болезнь? А теперь, когда мне ее навязывают, я предпочел бы от нее отказаться.

— Сию секунду ехать в Давос я никак не могу, — сказал Эразм. — По крайней мере до тех пор, пока не завершу всех дел в Границе и не развяжусь со всеми обязательствами.

— Других задач, иных обязательств, кроме как стать здоровым, — настаивал врач, — у вас нет и не будет.

И Эразму не оставалось ничего другого, как рассказать этому деспоту о своей театральной работе над «Гамлетом» в Границе.

— Все это мне совсем не по душе, — заявил тот. — Но я думаю, что вы сможете продержаться. Итак, завтра генеральная репетиция, а послезавтра, в воскресенье, спектакль. В понедельник вы разберетесь со всеми делами. А во вторник утром явитесь ко мне. С вашей женой я все обговорю сам.

— Значит, я должен оставить ее здесь одну?

— Даже если вы не уедете, я не позволю вам заходить к ней. Сейчас самое лучшее для нее общество — это моя жена, ее школьная подруга. Ваша супруга сможет излить ей душу, а моя жена успокоит ее. Нервный срыв, как то всегда бывает у молодых супругов, замешан на ревности. Но ревность угаснет сама собой, как только ваша жена узнает, в каком вы состоянии и что вам грозит.

— Я требую от вас полной откровенности, — сказал Эразм.

— Что ж, я готов.

— Моей жизни угрожает опасность?

— Все будет зависеть от вас самого. За год в Давосе вы можете стать здоровым. Но если вы будете выходить за пределы разумного, я не ручаюсь за исход.