Атлантида - [46]
Граф Беловский выпил в пять раз больше, чем профессор и пастор. Но он в десять раз лучше противостоял вину.
— Оставим эти пьянчуг, — сказал он с отвращением.Пойдемте, дорогой друг. Наши партнеры ждут нас в игорном зале.
— Милостивые государыни и государи, — начал гетман, входя в зал, — позвольте представить вам нового партнера, моего друга, поручика Сен-Ави. — Не мешайте, — прошептал он мне на ухо. — Все это прислуга… я знаю… Но я, видите ли, воображаю…
Я увидел, что он был, действительно, пьян.
Игорный зал помещался в узкой и длинной комнате.
Громадный стол без ножек, поставленный прямо на пол и окруженный валом из подушек, на которых сидело и полулежало около дюжины туземцев обоего пола, составлял главную часть обстановки. На стене висели две гравюры, свидетельствовавшие о весьма счастливом эклектизме: «Святой Иоанн Креститель» да-Винчи и «Последние патроны"46 Альфонса де Нэвилля.
На столе стояли красные глиняные бокалы. Среди них возвышался тяжелый кувшин, наполненный пальмовым вином.
Среди присутствовавших я узнал старых знакомых: моего массажиста, маникюршу, цырюльника и двух-трех белых туарегов, которые, завесив себе лица, важно курили свои трубки с медными крышками. Все они, в ожидании лучшего, наслаждались какой-то карточной игрой, сильно напоминавшей рамс. Тут же находились и обе наперсницы Антинеи — Агида и Сидия. Их гладкая темная кожа сверкала из-под покрывал, испещренных серебряным шитьем. Я пожалел, что среди собравшихся не оказалось красной шелковой туники маленькой Танит-Зерги… Снова, но только на одну секунду, у меня мелькнула мысль, о Моранже.
— Давай, фишки, Куку! — скомандовал гетман. — Мы тут не за тем, чтобы тратить время на пустяки.
Повар-цвийглист поставил перед собой ящичек с разноцветными костяными кружочками. Граф Беловский принялся их считать, располагая их с величайшей серьезностью небольшими кучками.
— Белые — один луидор, — объяснил он мне. — Красные — сто франков. Желтые — пятьсот. Зеленые — тысяча. Да, игра тут идет чертовская! Впрочем, вы сами сейчас увидите.
— Покупаю банк за десять тысяч, — заявил поварцвинглист.
— Двенадцать тысяч, — сказал гетман.
— Тринадцать, — произнесла Сидия, которая, устроившись, с похотливой улыбкой, на коленях у графа, любовно соединяла свои фишки в маленькие стопки.
— Четырнадцать, — сказал я.
— Пятнадцать! — крикнула пронзительным голосом старая негритянка-маникюрша.
— Семнадцать! — громогласно возгласил гетман.
— Двадцать тысяч! — отчеканил повар.
И, напирая на каждое слово, он прибавил, бросив на нас вызывающий взгляд: — Двадцать. Я покупаю банк за двадцать тысяч.
Гетман с досадой махнул рукой.
— Дьявол! С этим животным ничего не поделаешь. Вам придется шпарить вовсю, поручик.
Куку поместился в середине стола, разделив таким образом играющих на два табло. Он начал тасовать карты и производил эту операцию с такой неподражаемой ловкостью, что я широко раскрыл глаза.
— Я говорил вам: совсем как у Анны Демонт, — шептал мне с гордостью гетман.
— Делайте вашу игру! — сказал лающим голосом негр. — Делайте вашу игру, господа!
— Подожди, скотина! — сказал ему Беловский. — Ведь ты видишь, что стаканы пусты… Какамбо, сюда!
Смешливый массажист немедленно наполнил бокалы.
— Сними! — обратился Куку к красивой туземке Сидии, сидевшей направо от него.
Молодая женщина прорезала колоду левой рукой: она верила, по-видимому, в приметы или, может быть, просто потому, что ее правая рука держала в тот миг наполненный стакан, который она подносила к губам. Я увидел, как вздулось ее тонкое матовое горло, пропуская вино.
— Даю, — сказал Куку.
Мы сидели за столом в таком порядке; с левой стороны — гетман, затем — Агида, которую он обнимал за талию с развязностью истого аристократа, потом
— Какамбо, туземка и двое негров, с важным и внимательным видом следивших за игрой; справа находились: Сидия, я, старая маникюрша Розита, цырульник Барбуф, другая чернокожая женщина и двое белых туарегов, таких же серьезных и сосредоточенных, как и их симметрически сидевшие, с моей стороны, товарищи.
— Беру, — ответил гетман.
Сидия отрицательно покачала головой.
Куку дал гетману четверку, а себе вытянул пятерку.
— Восемь! — крикнул Беловский.
— Шесть, — сказала красивая Сидия.
— Семь, — вывернул свои карты Куку. — Одна табло платит другому, — холодно прибавил он.
— Дублет! — заявил гетман.
Какамбо и Агида последовали его примеру. На нашей стороне партнеры были сдержаннее. Маникюрша, например, не делала ставок больше двадцати франков.
— Я требую, чтобы оба табло играли ровно, — невозмутимо сказал Куку.
— Какой невыносимый субъект! — выругался граф.На, лопай! Теперь ты доволен?
Куку дал карту, открыв себе девять.
— Честь спасена! — заорал Беловский. — У меня восемь…
У меня было два короля, и потому я не обнаружил ни малейшего неудовольствия. Розита взяла у меня из рук карты.
Я взглянул на сидевшую справа от меня Сидию. Ее длинные черные волосы ниспадали густыми волнами ей на плечи. Она была, действительно, очень хороша, будучи слегка навесела, как и все это фантасмагорическое общество.
