Атлантический экспресс - [67]

— Здравствуй, Никос, — сказал Гарри Уогрейв. — Думаю, пора объединить наши силы.

— Согласен, — ответил Никое Леонидес. — Полковник Игорь Шарпинский только что сел в поезд…

23. Базель, Гаага

Три года назад в Афинах Гарри Уогрейву пришла в голову идея, что Никос Леонидес, стойкий антикоммунист, может проникнуть в советскую диверсионную ячейку на Балканах, предложив себя в качестве убийцы.

— Я подозреваю, что среди сотрудников советского посольства в Афинах находится и полковник Шарпинский, — объяснил англичанин. — Надо войти к нему в доверие…

— Тут надо действовать изобретательно, — предупредил Леонидес.

— Тогда мы покажем ему трупы, — нахмурившись, сказал Уогрейв. — Трупы выдающихся греческих антикоммунистов, которых он хотел бы видеть мертвыми…

Уогрейв в то время работал на британскую секретную службу, однако это не мешало ему заниматься делами «на стороне». Когда Леонидесу удалось уговорить Шарпинского, чтобы тот дал ему возможность Показать себя, он вместе с Уогрейвом организовал три «„убийства“.

Первой „жертвой“ стал пожилой редактор одной из ведущих столичных газет, ярый антикоммунист и близкий друг Леонидеса. Понимая, что он является мишенью для советской разведки, редактор согласился с планом. Обломки его машины обнаружили у подножия скалы, и полиция пришла к выводу, что труп редактора унесло в море. На самом же деле редактора отвезли на катере на один из греческих островков, где он до сих пор жил в свое удовольствие.

В нужное время свое согласие дали и две другие „жертвы“, соратники Леонидеса по борьбе с коммунистами. Как и редактор, они были вдовцами, не имея близких родственников. Один из них, политик» «погиб», когда его самолет взорвался от подложенной бомбы. Правда, сам он спрыгнул на паршюте задолго до взрыва. Второй, крупный чин греческой секретной службы, уже собиравшийся на пенсию, «был ликвидирован», когда его машина взорвалась от поворота ключа зажигания. Останки человеческого тела, найденные в радиусе ста метров, принадлежали трупу, которого Леонидес похитил в морге.

Все три «жертвы» жили на одном из маленьких греческих островов на деньги, которые Леонидес добыл, ограбив банк. Причем при этом ограблении никто не пострадал. Шарпинский считал, что приобрел специалиста по инсценировке «несчастных случаев», которые никак не были связаны с действиями советской разведки.

Прежде чем вылететь из Монреаля в Европу для проведения операции по спасению Анжело, Гарри Уогрейв дал телеграмму Леонидесу, чтобы тот отправился в Милан и позвонил полковнику Шарпинскому по специальному номеру. Шарпинский клюнул на приманку и приказал Леонидесу сесть на «Атлантический экспресс». Ему была поставлена задача — убить Маренкова при первой же возможности.

— Думаю, он до сих пор рассчитывает на меня, — с ироничной улыбкой сказал грек, глядя на Уогрейва.

— Откуда ты знаешь, что он пробрался в «Атлантический экспресс»? — резко спросил Уогрейв.

— Потому что меня проинструктировали, чтобы на вокзале в Цюрихе я стоял у окна и, если Маренков все еще жив, держал трубку в левом уголке рта…

— Так кто же Шарпинский?

— Понятия не имею… — Леонидес развел руками. — Я внимательно наблюдал за пассажирами, но никто из них ни разу не посмотрел на меня. В этом и заключалась моя ошибка…

— Какая ошибка?

— Я полагаю, что он прошел через барьер под видом носильщика. — Леонидес рассказал о тележке, которую увидел на перроне, когда поезд отъезжал от платформы. — Ни один носильщик никогда не бросит свою тележку, — объяснил грек. — А сейчас он принял вид одного из многочисленных пассажиров, которые сели на поезд в Цюрихе. Что мне теперь делать? — внезапно спросил он. — И чем займется Анна, которая находится в соседнем купе?

Жена Леонидеса, которая погибла во время взрыва бомбы, брошенной коммунистами в центре Афин, была сестрой Анны Маркое. «Их ненависть работает на меня», — подумал Уогрейв, глядя на высокого грека.

— Ожидайте моих приказаний, — сказал англичанин. — Кстати, полагаю, это ты застрелил двух террористов, которые остановили экспресс во время лавины?

— Это был мой скромный вклад в общее дело, ответил Никос Леонидес.

— Ожидайте моих приказаний, — повторил Уогрейв, — и ничем не выдавайте себя. У меня такое предчувствие, что до конца нашего путешествия придется воспользоваться не совсем законными методами. Поэтому давай представим, что мы опять в Афинах.

— Когда мы найдем Шарпинского, я бы хотел убить его, — спокойно сказал Леонидес. — Я не хочу, чтобы его обменяли на какого-нибудь грека, томящегося в русской тюрьме. Я хочу его убить. Это понятно?

Уогрейв встал. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Пока мы не посадим на «Боинг» в Схипхоле Маренкова, все приказы отдаю только я. Это понятно, Никос?

— К сожалению, да…

Зайдя в свое купе в спальном вагоне — купе было забронировано от Лугано на имя Уолдо Хэкманна, гражданина США, — полковник Игорь Шарпинский первым делом избавился от формы носильщика. Из своего чемодана он достал одежду, а форму засунул в пластиковый пакет, на дно которого положил два кирпича. Опустив окно, он подождал, когда поезд въехал на мост через реку и выбросил пакет. Упав с большой высоты, он пробил тонкий лед и ушел под воду. В купе Ворвался холодный ветер. Закрыв окно, Шарпинский опустил штору и включил обогреватель, чтобы к приходу проводника в купе стало тепло, с На нем был пиджак и брюки американского покроя. — Ильзе Мурсет побрила ему голову, и, прежде чем выйти из дома 451 по Линденгассе, Шарпинский засунул за щеки вату, чтобы придать им округлость. Одев очки в роговой оправе, он посмотрел на себя в зеркало. Под пиджаком — на подкладке стоял товарный знак одного из магазинов на Пятой авеню — у Шарпинского был одет толстый свитер. Закурив длинную сигару, он достал свой американский паспорт и пролистал его. Теперь он был Уолдо Хэкманн, торговец старинными картинами из Бостона.