Ателье - [5]

— Крыса-а-а! — внесла ясность Милена и мгновенно оказалась на просторном рабочем столе, швыряя на пол недошитые вещи. Даша отступила к машинке, больно прижалась спиной к железным рычагам. Ей немедленно захотелось к Милене, но между ней и столом, на котором уже сидели и Галка с Аленой, кидалась из стороны в сторону серая тушка, волоча за собой жирный голый хвост. Миша, танцуя, как балерина, совал под ноги ножницы и щелкал ими, сразу же отдергивая руку. Глаза его горели.

И тут, в общей суматохе, черно-белой молнией пролетев мимо поджавших ноги девчонок, мимо застывшей Даши и пляшущего Миши, Патрисий обрушился на крысу и, мявкнув, завертелся по полу, переплетаясь с серым чудовищем. Вдвоем под стоны зрителей они закатились под швейную машину, и некоторое время оттуда раздавался грозный придушенный мяв и яростный писк. А потом все стихло. Круглая задница Патрисия показалась из-под металлических стоек. Таща придушенную крысу, кот, пятясь, выбрался, швырнул добычу на пол и сел неподалеку, брезгливо подергивая усами. На большом кошачьем лице расплылось довольство и величие.

Осторожно подползая к краю стола, Милена оглядела поле боя и свесила ногу, другую. Спрыгивая, посмотрела на кота с уважением.

— Вы это, слышите, яйца не трогайте. Я ему кошку привезу, породистую, а мне потом котенка, понятно? А то у нас клуб-то в подвале.

Она пригладила волосы и, опасливо обходя серое дергающееся тельце, направилась в чайный угол, села на табуретку и вытерла пот со лба. Галка, спрыгнув следом, стояла, разведя руки, глядя то на Патрисия, то на крысу (к ней уже торопился Миша с мусорным пакетом), а то на затоптанную в суете шубку, валяющуюся на полу.

— Надо выпить, — слабо сказала Милена, — я щас, у меня в сумочке ликер. В клуб везла, диджею, да хрен с ним, с диджеем.

— А… — вопросительно сказала Галка, и Милена, копаясь в сумке, оглянулась.

— Ты про шубу, что ли? Да ну ее, драную. Сашка в Париже на барахолке купил, вся молью битая и мех лезет, как с линялой кошки. Я и надела, думала, может, посоветуете чего, чтоб не лез дальше.

— Нельзя ничего, — авторитетно заявила Алена, подняла Патрисия и прижалась щекой к его боку, — я меховщикам коллекцию отшивала, знаю. Если уж ползет, пиши пропало.

— Ну, забирайте себе, Галь. Может, подушку какую набьете? А то в мусорку выкину во дворе. Я ж на машине, не замерзну.

— Миленка, — с облегчением сказала Галка, — ты наше счастье. Не надо в мусорку. Подушку, да, набьем подушку.

Толстенькая Милена, запрокинув голову в тугих негритянских кудряшках, захохотала. Хлебнула ликера прямо из плоской глиняной бутылочки и плеснула из нее в Галкину чашку.

— Ваше счастье, вон оно, мурчит, как трактор. Ладно, девчонки, шейте мои штаны, а я в солярий, опаздываю уже. Вечером заберу или Сашку пришлю.

И, погладив Патрисия, возлежащего на руках у Алены, Милена скрылась за дверью, напоследок весело обложив ворчащую консьержку.

— Галь, — потерянно сказала Даша, прижимая к груди плюшевые брюки, — Галь, он же, как лучше…

— Да ну тебя. Еще раз порвет вещь, Дашка, выгоню вместе, на мороз, поняла?

Она подняла шубку, встряхнула ее (кот предостерегающе заворчал) и, просунув пальцы в дыры на гнилом, под руками ползущем мехе, рассмеялась, покачивая большой головой.

— Ну, Милена, ну, жук. Шубой прилетела похвастаться. Да если бы твой Цезарь ее не закогтил, Милька бы на открытии всем пыль в глаза пускала этой шубой. Я ж ее знаю. Ну, ничего. Подушка — ерунда это все, про подушку. Мы эту мантилью подлатаем и в витрину! Пусть народ облизывается.

Глава 2. Дом, сладкий дом В которой мастера шьют, клиентки рассказывают женские байки и кушают-кушают… А Патрисий вступает в переговоры с отвергнутым мужем

В вагоне было пусто и светло. Даша любила ездить в неурочное время, когда метро не забито под завязку зимним народом. Они с Галкой удобно раскинулись на кожаной скамье и молчали, каждая о своем. Галка, подобрав роскошный подол леопардового пальто, вытягивала попеременно ноги в высоких сапогах и, наклонив голову, озабоченно разглядывала острые каблуки. Даша смотрела на рекламные плакатики. Смеющейся даме с тюбиком зубной пасты в руке кто-то старательно зачернил сверкающий оскал.

— Я уже забыла, когда в отпуске была, — привалившись к Даше, прокричала Галка, прорываясь голосом через вой и лязг поезда. Та кивнула сочувственно.

Под глазами у Галки легли резкие тени, кожа на лице потускнела. Коротко остриженными ногтями она ковыряла застежку модной сумочки-клатча. А рядом стоял огромный баул, пустой, взятый для покупок.

— Веришь, год уже работаю по десять часов, дочку почти не вижу.

— Галя, так нельзя. Ты должна отдыхать. Поехать куда-нибудь, — сказала Даша в теплое ухо. Галка кивнула.

— Ага. А кто же будет все это? Кто?

— Работа никогда не кончится.

— Ну…

Галка была трудоголиком, в самой тяжелой форме. И доказать ей что-либо было невозможно.

— Я, Даш, машину хочу. Вот раскрутимся, я уже себе присмотрела. Может матис, он самый дешевый, а лучше, конечно, мазду, троечку.

— А права есть?

— Не. Ну, я получу.

«И когда ездить будешь, ночами?» — хотела спросить Даша, но промолчала.