Ататюрк - [84]

После встречи с Тауншендом Кемаль направляется в Акшехир: официально — чтобы присутствовать на футбольном матче. В Акшехире он встречается с Исметом, Февзи, Кязымом и другими военачальниками, чтобы окончательно подготовиться к наступлению.

Наконец всё готово. 6 августа войска получают приказ приготовиться к наступлению. Гази уверен в успехе: он дает себе пятнадцать дней на то, чтобы изгнать греков из Анатолии. И все же кое-что, вернее кое-кто, беспокоит его — это Энвер. С момента своего прибытия в Бухару Энвер стал благодаря своему богатому воображению «эмиром Туркестана, зятем халифа, посланником Пророка» и «главнокомандующим армий ислама» и причинял большевикам много беспокойства. Его успехи побудили короля Афганистана дать ему войска[41]; к весне Энвер взял под контроль большую часть старинного бухарского эмирата и, отказываясь вступать в переговоры с посланцами Москвы, требовал, чтобы войска большевиков покинули Туркестан в течение пятнадцати дней, так как собирался «создать Великое мусульманское государство Центральной Азии». Как и Красная армия, Кемаль желал Энверу поражения. Новости прибывали медленно из далекого Туркестана, но они вселяли надежду в сторонников Энвера в Анатолии и усиливали убеждения противников и даже многих сторонников Кемаля в том, что будущее Турции — в Азии. И всё же Кемаль напрасно слишком беспокоился. Высокомерное безрассудство Энвера оттолкнуло от него некоторых союзников, а Красная армия бросила против него около десяти тысяч бойцов. На самом деле, когда Кемаль дал приказ о наступлении, Энвер был уже мертв. Его труп, оставленный на месте красноармейцами, был подобран и похоронен с почестями толпой его сторонников. Так ушел из жизни тот, кто хотел создать новую турецкую империю. Судьба забрала Энвера в тот момент, когда Кемаль был готов победоносно завершить войну за независимость. Кемаль узнает гораздо позже о гибели Энвера: только в декабре английский журналист в Москве сообщит по телеграфу о «последнем подвиге Энвера-паши».

20 августа агентство «Национальный суверенитет» на первой странице сообщает о приглашении дипломатического корпуса в резиденцию Кемаля в Чанкая. Полковник Мужен, прибывший в Анкару представлять интересы Франции, товарищ Аралов и персидский посол, к несчастью, не будут иметь возможности оценить гостеприимство хозяина и отведать ароматного чая. Этот анонс помещен с целью маскировки отъезда гази на фронт. Оставалось всего несколько дней до даты, назначенной для начала наступления, — 26 августа.

Кемаль расположил Генеральный штаб на «высоком холме», на склоне горы, выжженной солнцем. На расстоянии шести километров находились первые траншеи греков. В греческом лагере всё спокойно; система защиты греков образует подкову, открытую на запад. Девять дивизий, около 150 тысяч бойцов, защищены системой траншей, надежность которых была недавно проверена английскими военными советниками.

В 5.30 утра тишину взорвала турецкая артиллерия, разбудив совершенно изумленных греков. Через четыре часа, когда в атаку пошли пехота и турецкая кавалерия, греческая армия всё еще не могла понять, что произошло. События развивались стремительно. Греки отступили ко второй линии обороны, которая тоже считалась неприступной. Битва при Думлупынаре завершилась 30 августа: пять греческих дивизий попали в окружение, глубокой ночью некоторые несчастные пытались бежать и укрыться на горных пастбищах.

Тогда как дивизии Северного фронта греческой армии устремились к Бурсе, три дивизии на юге, избежавшие окружения, взяли курс на Измир. Преследуемые грозной турецкой кавалерией, многие греческие солдаты не добрались до побережья. Потеряв командующего Трикуписа, взятого в плен со многими офицерами, обезумевшие от страха греки превратились в дикие банды, грабившие, поджигавшие и уничтожавшие всё на своем пути.

1 сентября Кемаль обращается к армии с лаконичным приказом: «Солдаты, ваша главная цель — Средиземное море, вперед!» И турецкая армия продвигается, день за днем освобождая Западную Анатолию.

Традиционная церемония: генерал-победитель принимает своего поверженного противника. Встреча Кемаля с Трикуписом состоялась в Ушаке 3 сентября. Гази пожимает руку противникам и предлагает им кофе и сигареты. Победитель держится просто. Трикупис не скрывает своего отчаяния. «Успокойтесь, — говорит ему Кемаль. — Вы знаете, — добавляет он с притворной лестью, — история знает немало великих военачальников, оказавшихся пленниками: например Наполеон».

Шокированный Трикупис ничего не хочет слушать: «Мои адъютанты сбежали, бросив меня; я должен покончить с собой». Кемаль решает тогда положить конец этой мучительной сцене и поворачивается к Исмету: «Эти господа устали. Позаботьтесь о том, чтобы они смогли отдохнуть». Снова Кемаль пожал руку Трикупису: «Вы — наши гости, будьте спокойны. Скажите мне, если вы хотите чего-нибудь». — «Предупредите мою жену, она в Стамбуле».

Деревня Ниф находится примерно в тридцати километрах от Измира. Многочисленная толпа окружает машину Кемаля, гази спокойно скручивает сигарету; его близким известен этот жест, ради которого, если нужно, он может прервать беседу. Из толпы выходит мужчина, внимательно смотрит на Кемаля, затем достает открытку из кармана, изучает ее, снова сосредоточивает взгляд на живом Кемале и снова повторяет проверку. Наконец он поворачивается к толпе: «Друзья, это Мустафа Кемаль».