Атаман Золотой - [56]

Его имя не сходит с уст. О нем говорят в дворянском собрании, шепчутся по заугольям городские мещане и верхисетские мастеровые…

В восемь часов съехались на совет горные чины. Все они встревожены, под глазами темные круги — многие проводят бессонные ночи. Каждый час может принести известие о появлении вблизи города отрядов самозванца.

— Я собрал вас, господа, — начал Бибиков, стараясь сохранить полное спокойствие, — я позвал вас, дабы вкупе с вами обсудить положение в городе и провинции. Предупреждаю, что оно сугубо опасно. На мою просьбу прислать воинское подкрепление генерал Деколонг уклонился от ответа. Ачитская крепость занята мятежниками. Крестьяне, взятые из приписных слобод и почисленные в воинскую команду, обратили оружие против офицеров, связали и выдали их злодеям…

Горные чины в страхе переглянулись.

— Что же будет с нами, с нашими семьями?

— Какие меры думаете вы предпринять?

— Нужны самые решительные меры! — воскликнул Башмаков.

— Обсудим сии меры со спокойной головой, — отвечал полковник. — Я уже запросил воинскую помощь из Казани и Тобольска.

— А если ее не будет?

— Тогда… тогда разрешаю всем благородным покинуть город.

— To-есть бежать, куда глаза глядят? — дерзко крикнул Башмаков.

Бибиков вынул из-за борта камзола батистовый кружевной платок и нервно отер пот со лба. Чего он хочет от него, этот чиновник с лицом палача? Может быть, он думает взять бразды правления в свои руки? Негодяй!

В дверь постучали.

— Войдите!

Вошел дежурный офицер и, отдав честь, отрапортовал:

— Мятежники заняли Сылвенский завод и подходят к Шайтанскому. Заводские власти только что прибыли в город.

Потрясенные сообщением, члены Горной канцелярии безмолвствовали.

В Шайтанке все население вышло на улицу встречать народное войско. С церковной колокольни раздавался пасхальный трезвон.

На изогнутой по увалу Проезжей улице показались верховые с пиками, с ружьями. Впереди на малорослой казачьей лошадке ехал старик с седой клинообразной бородой, с колючими темными глазами. На нем была добрая казачья справа — овчинный полушубок, черная баранья шапка с алым верхом и сабля сбоку.

Народ стоял по обе стороны улицы. Слышались крики:

— Ура, казаки! Слава государю Петру Федоровичу!

— Нешто это только казаки, — сказал кто-то, — вон за атаманом-то едет сылвенский молотовой мастер Данилов, а поодаль Тимошка Щука из Нижних Серег… Глядите, глядите, вон наш Илюха Чеканов… Илюшка!

— Как хоть звать-то атамана, Илья?

— Иван Наумович Белобородов, — степенно ответил Илюшка и гордо поглядел на земляков.

— Вишь ты, как есть атаман Золотой, наш Илюшка. Его отводочка.

— Ну и сила валит! — с восторгом говорили шайтанцы, увидав, как за конницей провезли пушки с ядрами, а дальше потянулось множество пеших заводских людей и крестьян, вооруженных чем попало.

Возле заводской конторы столетний дед, завезенный на Каменный Пояс еще Акинфием Демидовым, под гул одобрения всей толпы поднес атаману хлеб-соль на большом медном блюде, накрытом полотенцем.

Белобородов слез с коня, принял хлеб-соль и, сняв шапку, сказал громким голосом:

— Здрав будь, народ крещеный! Государь-батюшка награждает вас древним крестом и молитвою, вольностью и свободою… Живите благополучно.

— Ура! — прокатилось по площади.

— Читай, Дементий, — обратился Белобородов к разбитному белобрысому парню, стоявшему рядом с манифестом в руках.

Тот читал, и каждое слово падало в сердце мастеровых, как призыв к отмщению за казненных отцов и братьев.

«Повелеваем сим нашим именным указом: кои прежде были дворяне в своих поместьях и вотчинах, оных противников нашей власти и разорителей крестьян ловить, казнить и вешать и поступать равным образом так, как они чинили с вами, крестьянами, по истреблении которых противников и злодеев дворян, всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь, коя до века продолжаться будет».

— Правильные слова!

— Привел бог дожить до светлого дня.

— Дворян, что волков, до последнего убивать надо.

Белобородов махнул рукой, и все стихло.

— А теперь, ребятушки, надо нам подумать, как волю удержать. В Екатеринбурге не дремлют, и мы должны к отпору подготовиться. Кто желает постоять за правое дело, вооружайся и становись в колонну.

— Мы все готовые, — крикнул Григорий Рюков, подходя к атаману.

И тот, глядя на его горевшее удалью лицо, молвил весело:

— Таких казаков нам и надо.

— Мы все такие, — отвечал Степан Карпов, родной брат казненного Василия Карпова, и тоже пошел к атаману. — Пиши!

Следом за ним двинулись густой толпой остальные шайтанцы, и старые и молодые.

— Погляди, Дементий, сколь дружный народ, — сказал Белобородов. — Учини запись и тех, кои помогутнее, отбери в завтрашний поход.

Так снова бесстрашно поднялись шайтанцы на самый большой мятеж — на войну народную.