Атаман Золотой - [12]
— Я заплачу.
Выпив стакан сивухи, Савватька повеселел. За столом у него нашелся знакомец, рябой, с тусклыми рыбьими глазами, безусый и безбородый.
— Перша! Да как ты сюда попал? Тебя, ровно, в Ильинское наряжали.
— Вот из Ильинского я и привез земляков. Село-то ведь к нашему заводу приписано. В курени которых послали, а этих в доменную фабрику.
Два парня сидели с заплаканными лицами.
— О чем ревете? — набросился на них Савватька. — Да, ячменна кладь, кабы не моя поломанная нога, я бы сейчас кричным мастером робил. Из-за ноги меня с работы прогнали.
Перша поддержал.
— Привыкнут. Человек не собака — ко всему привыкает.
На другом конце стола сидели двое, обнявшись, и пели что-то очень унылое. Андрей старался разобрать слова. Это была песня на языке коми:
— Что это они поют? — спросил Андрей.
Перша, оказавшийся совсем трезвым, охотно перевел:
— Эй, вы, иньвенские! — крикнул он певцам. Те замолкли и испуганно подняли головы. — Не вздумайте лыжи навострить. По всем дорогам караулы расставлены.
Наступила жуткая тишина. Даже Савватька прикусил язык. Пермяки поднялись со скамьи и, пошатываясь, направились к выходу.
«Эге-ге, — подумал Андрей. — Вот тебе и у Христа за пазухой».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Чужая сторона
Прибавит ума.
Пословица
Дом бабки Тетюихи, или Домны Власьевны, стоял возле заводской церкви. Место это по-старому звалось Кекуркой. Покойный муж ее был причетником, и после смерти его Домна стала просвирней. Так и звали ее Домна с Кекурки, или Тетюиха. Она не только пекла просфоры, но промышляла и другим: заговаривала кровь, бабничала, содержала комнату для приезжающих, пускалась и в коммерцию: в престольные праздники ездила с товаром в Майкор и в Ильинское на базар.
Обо всем этом Андрей проведал от полупьяного Савватьки, который вез его прямо к Власьевне, так что он узнал свою будущую хозяйку еще до знакомства.
Было уже темно, когда они добрались до нее. Савватька постучал кнутовищем в ставень. Послышались шаги.
— Кто там? — спросил сонный голос.
— Отопри, матушка Домна Власьевна, привез тебе постояльца да поклончик от Мирона Захарыча.
— Пожалуйте, пожалуйте! Агашка, отопри!
Ворота распахнулись, и сани въехали во двор, наглухо крытый.
— Здравствуй, матушка, вот молодца тебе привез. Он из благородных. В контору бы его пристроить, — тараторил Савватька.
Домна Власьевна испытующим взглядом смерила «благородного» с головы до ног, увидела гуньку с чужого плеча, летний картуз на голове, стоптанные башмаки на ногах и все поняла.
— Заходите в избу на мою половину.
У Домны Власьевны было уютно: и половики на полу, и лавка круговая, и ставец с посудой в стене, и стол с камчатной скатертью, и картина с изображением ступеней жизни человеческой. На голбце лежал сытый, тигровой масти котище.
Сама Домна Власьевна оказалась пожилой женщиной, со следами былой красоты. У ней было такое доброе лицо, что Андрей не скрыл от нее страшной истины, рассказал все: как он бежал, как попал в лагерь Матрены, а потом к дедушке Мирону, как соскучился по людям, по работе, по настоящей жизни.
— Эх, дитятко, тебе бы жить да жить у Мирона. У нашего попа железными просфорами кормят. Не поглянется тебе. Ну, да утро вечера мудренее. Ложись спать.
Андрей залез на полати, а Савватька о чем-то долго вполголоса говорил с хозяйкой. Сквозь сон Андрей слышал, как Савватька крякал и говорил: «Спаси, Христос! Дай бог не по последней».
Утром Власьевна накормила Андрея оладьями и отправила в контору, желая всякой удачи.
Контору он отыскал быстро, потому что во всем заводе было только два каменных дома: контора и управительский дом, оба они стояли на высоком месте за плотиной. Зашел Андрей в помещение конторы, да так и остановился: до того знакомой показалась обстановка, точно в Усолье вернулся. Так же сидели за своими столами конторские писцы. У каждого гусиное перо за ухом, перед каждым чернильница, банка с песком и сандарак — притирать скоблюшки, чтобы не растекались чернила. В углу за высокой конторкой сидел бритый пожилой мужчина в парике — начальник заводской канцелярии, или, как его называли, правитель дел.
К нему-то и обратился Андрей.
— Хотел бы получить работу. Я конторское дело знаю, грамоте учен.
Мужчина в парике устремил на него ничего не выражающий взгляд и процедил сквозь зубы:
— Ступай в распомечную.
— Куда? — удивился Андрей.
— В распомечную, сказано.
— Это рядом изба, — подсказал один из канцеляристов.
Андрей пошел разыскивать «распомечную». Там он застал своих вчерашних знакомых: Першу и двух ильинских парней. Распометчик записывал их в доменную фабрику. Парни с унылым видом выслушали решение своей судьбы.
— Ну, а тебе что? — спросил распометчик Андрея.
— Из конторы послали.
— Фамилия, имя?
— Некрасов Иван, — соврал Андрей.
— Эх, какой ты рыжий, кудри огнем горят. Тебя надо поставить поближе к огню.
— Отправь его на домну, — подсказал Перша, — под начал ко мне. Через год мастером будет.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.