Атаман Семенов о себе. Воспоминания, мысли и выводы - [33]

В результате полученных мною сведений я пришел к заключению о необходимости принятия самых решительных мер против творившегося в городе безобразия и решил произвести немедленное разоружение солдат гарнизона, применив силу психологического воздействия на китайцев, на большевиков и на нашу общественность. Вследствие принятого решения, я обратился к И.И. Куликову с просьбой взять на себя труд пригласить на паспортный пункт китайского бригадного командира, начальника дипломатического бюро Цицикарской провинции с драгоманом, городского голову и начальника милиции. Пока прапорщик Кюнст поехал передать приглашение названным лицам, я обратил внимание на присутствовавшего в пункте офицера, в чине поручика, который своим пришибленным видом и расстроенным лицом заставил меня поинтересоваться у И.И. Куликова, знает ли он этого офицера и что с ним случилось. Куликов сообщил мне, что поручик является комендантом станции (фамилии его, к сожалению, не помню) и находится под судом «революционного трибунала». Разбор его дела совершается как раз в этот момент в одной из комнат второго этажа станционного здания. Узнав об этом, я приказал уряднику Бурдуковскому стать у двери, ведущей в помещение паспортного пункта, и никого через нее не пропускать. Бурдуковский был предан мне и весьма пунктуален и свиреп в исполнении возложенных на него обязанностей. Поэтому, когда через несколько минут в помещение паспортного пункта пытались проникнуть двое из членов трибунала, командированные за подсудимым, он не только не впустил их, но на попытку пройти силой применил приклад винтовки как средство воздействия на солдат. Впечатление от этого непривычного для революционных солдат физического воздействия было настолько сильным, что весь трибунал с криками «казаки бьют» в панике разбежался. Успокоив затравленного поручика и убедив его, что отныне никакие безответственные суды и трибуналы ему не угрожают, я отпустил его домой, так как тем временем уже собрались приглашенные мною представители власти.

Куликов познакомил меня с собравшимися, и я предложил произвести разоружение русского гарнизона своими силами, так как это входит в мои обязанности как комиссара Временного правительства. Кроме того, я заявил им, что считаю необходимым, чтобы разоружение было Произведено именно русскими, чтобы оно прошло безболезненно и не вызвало враждебных столкновений между китайскими и русскими солдатами, от которых, безусловно» пострадало бы городское население, охрану коего отныне я беру на себя. Предложение мое было встречено сочувственно, и генерал Ган тотчас согласился предоставить мне свободу действий и помощь своей бригады в случае необходимости. Поблагодарив любезного генерала, я отказался от содействия, рассчитывая справиться собственными средствами.

Получив, таким образом, возможность действовать, я немедленно начат приводить в исполнение свой план. Первым делом потребовал от начальника станции предоставления мне свободного эшелона в тридцать оборудованных нарами и печами теплушек. Состав должен был быть немедленно отправлен в Даурию, где будет произведена погрузка моего полка, после чего на рассвете 19 декабря полк должен быть доставлен на воинскую платформу станции Маньчжурия.

В действительности никакого полка фактически не существовало, и в Даурии, за исключением трех казаков, занятых при лошадях, оставались свободными следующие лица: войсковой старший барон Упгсрн, хорунжий Мадиевский, подхорунжий Швалов, старший урядник Фирсов и казак Батусв; двое (Бурдуковский и Батурин) находились при мне; три человека были отправлены с моими письмами в Баргу к правителю князю Гуй-фу, и один находился в Харбине в распоряжении поручика Жевчснко. Таким образом, я имел в своем распоряжении 7 человек. Бурдуковского я отправил с поездом с приказанием к барону Унгсрну, которому написал, чтобы он взял всех свободных людей и изобразил с ними настоящий эшелон, затопив в вагонах печи и осветив их свечами. Двигаясь к Маньчжурии, возомнить, что идет Монголо-бурятский конный полк, и если кто будет интересоваться эшелоном, то так и говорить.

Я рассчитывал с семью человеками разоружить весь гарнизон Маньчжурии, явившись в казармы на рассвете и захватив пирамиды с винтовками. В успехе предприятия я был совершенно уверен, полагая, что если я именем Временного правительства объявлю демобилизацию и отправку разоруженных солдат по домам, то никаких осложнений выйти не может и солдаты будут довольны возможности выехать домой.

К 4 часам утра «полк» подошел к воинской платформе на станции Маньчжурия. Я встретил эшелон и приказал двум казакам дежурить у поезда, говоря всем, кто будет спрашивать, что вагоны заняты Монголо-бурятским полком. Самый состав, по моему приказанию, был поставлен на выходной путь и держался с прицепленным паровозом под парами для немедленной эвакуации солдат после разоружения.

Я сам с бароном Унгсрном отправился в дипломатическое бюро Цицикарской провинции, где нас ожидали генерал-майор Гам и остальные представители власти. Все были в полной уверенности, что прибыл Монголо-бурятский полк; никому не приходило в голову, что состав полка заключался в семи человеках и что вагоны из Даурии пришли пустыми.