Атаман - [50]

— А вот это — любо! — Семенов употребил любимое слово донских казаков. — Ваша помощь мне понадобится.

Тем временем Кюнст привел в станционное здание китайских чиновников и начальника городской милиции — низенького кривоногого капитана с рябым, посеченным оспой лицом,

— Прошу, господа! — послышался бодрый голос Кюнста. — Прошу! Господин комиссар Временного правительства России находится в паспортном пункте. Направо, пожалуйста!

Группу китайцев возглавлял генерал Ган — мешковатый человек с опухшими подглазьями и вялым ртом, украшенным щеточкой усов. Именно ему было дано указание разоружить гарнизон Маньчжурии — полторы тысячи человек; останавливало Гана пока одно: сил у прибывшей пехотной бригады было для этого мало. Генерал ждал подкрепления.

— Не надо никаких подкреплений, — напористо начал атаку Семенов, — русских должны разоружить русские, и я это сделаю сам. Лично. Если их будут разоружать китайские солдаты, то может пострадать мирное население. Согласны, господин генерал? — спросил он у Гана.

Подумав немного, генерал наклонил голову — согласен, мол, затем поинтересовался глуховатым, чуть подрагивающим от возраста голосом:

— А как вы собираетесь это сделать, господин комиссар? У вас же для этого сил тоже недостаточно, вам нужен хотя бы полк...

— Полк будет. Это вопрос несложный, полк мне надо будет срочно перекинуть сюда со станции Даурия.

— А одного полка хватит? — спросил Ган.

— Если не хватит — буду просить помощи у вашей бригады.

— Помощь будет оказана, — пообещал Ган.

Семенов блефовал: весь его «полк» вместе с Бурдюковым и Батуриным состоял всего из семи человек. Еще трое были направлены в разные места с письмами, один казак находился в Харбине вместе с поручиком Жевченко.

— Мне нужен транспорт, — потребовал Семенов.

— Он будет вам предоставлен, — почти автоматически пообещал китайский генерал.

— Тридцать теплушек, оборудованных нарами и печками...

— Дадим, — охотно ответил Ган, и Семенов понял, что меньше всего этому старому человеку хотелось заниматься тем, к чему его приставили — ратным делом, войной. — Если надо сорок или сорок пять теплушек, оборудованных этими самыми... диванами — дадим сорок пять. Назовите номер полка.

— Полк именной, такие в русской армии номеров не имеют. Называется — Монголо-Бурятский.

Генерал задумался, он о таком полке не слышал, но в следующий миг вяло махнул рукой — ладно!

На том совещание закончилось.

Через час в распоряжение Семенова были предоставлены тридцать теплушек, прицепленных к старому зеленобокому паровозу — пассажирскому, когда-то водившему составы в Париж. Семенов написал письмо Унгерну и вызвал к себе Бурдуковского.

— Срочно отправляйтесь с поездом в Даурию. Это — лично в руки войсковому старшине барону Унгерну, — отдал письмо Бурдуковскому. — В случае опасности письмо надо немедленно уничтожить.

Суть авантюры была проста: Семенов просил Унгерна собрать имеющихся на станции Даурия его людей (всего получалось семь человек, Семенов подсчитал точно), посадить их по теплушкам, во всех вагонах, затопить печки-буржуйки и зажечь свечи — то есть создать впечатление, что в составе полно людей, и прибыть на станцию Маньчжурия.

Ну, а как сложатся дела здесь, будет видно. Батурину же Семенов велел потолкаться в людных местах Маньчжурии и везде сообщать как бы невзначай, что на подходе Монголо-Бурятский полк.

В четыре часа утра девятнадцатого декабря состав с «полком», пыхтя, окутываясь белыми клубами пара и лязгая сочленениями, прибыл на станцию Маньчжурия. Есаул уже ожидал его. Было морозно, снег громко визжал под подошвами, от этого визга хотелось зажмуриться. Дышалось легко. У Семенова было хорошее настроение. Едва состав затормозил у воинской платформы, есаул выставил около него двух казаков с винтовками.

— Если кто будет подходить и любопытствовать, что за состав, отвечайте: «Прибыл Монголо-Бурятский полк», — напутствовал он казаков.

— Ясно, ваше высокоблагородие. Но ежели публика начнет интересоваться, почему двери теплушек закрытые, тогда что отвечать?

— Какой же дурак станет распахивать двери настежь в сорокаградусный мороз? На улице — сорок! Да ветерок еще тот... маньчжурский. А?

Семенов с казаком Батуевым поехал разоружать дружину, Унгерна — также с одним казаком — отправил в железнодорожную роту, хорунжему Малиевскому дал список с адресами и велел ехать по квартирам. Наказал:

— Это список наиболее отъявленных большевистских горлопанов. Если будут брыкаться — не стесняйтесь бить по зубам. Всех арестовать и — на вокзал.

На вокзале, на главном пути, около самой станции, уже стоял длинный состав, приготовленный для «разоруженцев» — их надо было немедленно вывезти в Россию.

— И без них хватит здесь вони! — резко высказался о них Семенов.

Капитан Степанов, начальник местной милиции, должен был помочь Унгерну, но, узнав, какими силами барон собирается разоружать целую роту, нехорошо побелел рябым лицом. У него даже губы затряслись от страха.

— Капитан, проверьте у себя штаны, — посоветовал барон, но Степанов на это никак не отреагировал, словно ослеп и оглох, и тогда Унгерн, не долго думая, отделал его ножнами шашки.