Атакует «Щука» - [18]

С наступлением темноты Столбов решил всплыть и запросить по радио разрешение возвратиться в базу, чтобы пополнить запасы топлива и опять вернуться на боевую позицию.

Море оказалось на удивление спокойным, в небе ни тучки. Вот уж некстати так некстати. Хромеев передал радиограмму. Прошел час томительного ожидания. Ответа не было. Радиограмму повторили еще несколько раз подряд, но квитанцию, подтверждающую ее прием, так и не получили. Хромеев с Васильевым осмотрели и проверили аппаратуру, антенну. Все было в порядке, а на связь с базой опять выйти не удалось. Это было тем более страшно, что передатчик работал нормально и антенна излучала мощность.

Выход из создавшегося положения был один: покинуть район боевых действий и идти в базу. И «четыреста вторая» легла на обратный курс.

Деловито постукивали дизеля, наполняя отсеки мелкой дрожью. Командир в мрачном настроении расхаживал по мостику. Три шага в одну сторону, три — в другую. Больше и не расходишься. Вахтенный офицер и сигнальщик тревожно оглядывали горизонт. В такую ясную погоду подводная лодка далеко видна.

Внезапно дизеля остановились, и в наступившей тишине стало слышно, как плещется вода в надстройке.

— Приехали, — мрачно проговорил Столбов.

Спустившись вниз, он первым делом прошел в штурманскую рубку. Столь гордо на «щуке» именовалась тесная выгородка, где штурман держал свое прокладочное хозяйство. Михаил Леошко уже успел записать в навигационный журнал с профессиональной пунктуальностью, что лодка легла в дрейф во столько-то часов и минут, отсчет лага такой-то. Вместе с командиром они измерили расстояние от лодки до берега. Получилось не очень утешительно: «четыреста вторая» осталась без хода в 400 милях[2] от родной земли и всего в 20 милях от берега, занятого войсками противника. К тому же ветер норд-ост, и лодка дрейфует в нежелательную сторону.

Впрочем, небольшой запас хода у лодки еще был. Это энергия в массивных баках аккумуляторной батареи. Но ее может хватить лишь для того, чтобы обеспечить работу гребных электромоторов на несколько часов. Однако расходовать эту энергию без крайней необходимости было нельзя, хранить ее требовалось пуще глаза. Когда кто-то сказал, что, пока суд да дело, можно было бы несколько десятков миль пройти в сторону своей базы, командир категорически заявил:

— Нет, нельзя. Электроэнергию сохраним на случай последнего боя.

Тогда же он приказал остановить все вспомогательные механизмы, питаемые электроэнергией, вертикальный руль перевести с электрического привода на ручное управление, выключить даже электрическую плиту. В отсеках осталось только по одной лампочке.

В лодке стало темно, а затем и холодно. В этой обстановке состоялось партийное собрание, которое запомнилось мне на всю жизнь.

Как сейчас, вижу перед глазами полумрак третьего отсека, посуровевшие, чуть осунувшиеся лица подводников.

Секретарь партбюро Алеша Бахтиаров, открыв собрание, объявил повестку дня: «О создавшемся положении и задачах коммунистов». Слово для доклада он предоставил командиру корабля капитан-лейтенанту Столбову.

Доклад был предельно лаконичным. За многие годы пребывания в партии я не слышал ни одного такого краткого и сурового сообщения об обстановке, в которой придется действовать коммунистам. В выступлении Столбова было меньше десяти фраз. Вот они:

— Ситуация критическая. Топлива нет. Аккумуляторная батарея разряжена почти полностью. По радио в базу передано сообщение о положении корабля. Правда, мы не имеем подтверждения о ее получении. Но будем надеяться, что она дошла до командования и нам будет оказана необходимая помощь. Но это потребует немало времени, а противник может обнаружить и атаковать нас в любую минуту. Надо искать выход самим и приготовиться к последнему бою. Израсходовав боезапас, корабль взорвем.

Комиссар Долгополов и другие коммунисты поддержали предложения докладчика. Они отметили, что для боя на лодке еще есть пять торпед, две пушки с полным боекомплектом, четыре пулемета, десятка два винтовок и гранаты. Партийное собрание единогласно постановило:

1) При любых обстоятельствах драться до конца, в плен не сдаваться.

2) Искать выход из создавшегося положения.

3) О решении партсобрания информировать весь экипаж.

Мне приходилось до этого видеть, как шли на штурм вражеских позиций морские пехотинцы. В критические минуты боя, когда под огнем пулеметов захлебывалась атака, поднялся во весь рост парторг, крикнул: «Коммунисты, вперед!» — и, не оглядываясь, бросился навстречу свинцовому ливню. И в разных местах цепи поднялись коммунисты, устремились вперед в неудержимом порыве. Этот порыв словно ветер подхватил весь отряд. Многих тогда недосчитались, но приказ был выполнен: пехотинцы овладели намеченным рубежом.

А на подводной лодке во время торпедной атаки или в такой вот ситуации, в какой оказалась «четыреста вторая», у парторга не было необходимости бросать этот клич. Совсем другая обстановка. Но и здесь коммунисты были впереди. Своим упорством в поисках выхода из, казалось бы, безвыходного положения, своим мужественным и самоотверженным решением принять последний бой и погибнуть вместе с кораблем они вели за собой весь экипаж. И не случайно в те часы, когда лодку готовили к взрыву, сигнальщики на мостике с напряженным вниманием осматривали море и небо, а вахтенный офицер был готов в любой момент вызвать наверх артиллерийский расчет, — в эти часы к Бахтиарову один за другим приходили краснофлотцы и старшины с заявлениями о приеме в партию.