Атака с ходу - [6]

4

Спустя десять минут я привел роту.

Полсотня автоматчиков сбежала с пригорка. По обочине, радостно обгоняя строй, мчалась Пулька, пока кто-то не выскочил из колонны и не сгреб собачонку, чтобы лишний раз не попадалась на глаза начальству. Не успели мы поравняться с командирами, как Ананьев скомандовал:

- За мной, марш!

То шагом, то бегом рота быстро двигалась вниз. Теперь она подтянулась, собралась в одно целое и снова, будто не было ни боев, ни потерь, ни всяческих мелких я больших неувязок, стала чутким, согласованным механизмом, подвластным единой воле командира. Она была лучшей ротой в полку, и командир ее с замполитом были лучшими среди других. Перед наступлением на митинге сам генерал хвалил нашу роту, восемнадцать автоматчиков из которой получила тогда награды, в том числе и я - медаль «За отвагу». Как и многие, я очень гордился своей такой удачливой военной судьбой. Впрочем, я всегда был доволен и почти счастлив оттого, что довелось попасть в такое подразделение и к такому командиру, как старший лейтенант Ананьев. Иногда, правда, это чувство слабело, притупляясь, но в такие вот минуты всеобщего воодушевления оно становилось особенно сильным. Никто не спрашивал, что случилось, куда мы движемся: впереди бежали командиры, и мы готовы были на все, лишь бы в конце была удача.

Ананьев с Гриневичем и двумя дозорными бежали во главе роты. Щапа молчал, а Кривошеев твердил возбужденным шепотом:

- Мы к ним сбоку зайдем. Они вправо развернулись, а мы с фланга. Ей-богу! Так в землю зарылись, ни черта не видят. Турнем, что и не пикнут.

- Ладно, - устало дыша, оборвал его Ананьев. - Молчи пока.

На бегу оглядываясь, он отдавал распоряжения:

- За речкой - в цепь! Комиссар - с Пилипенкой, я - с Ваниным. И бегом!

- Ясно!

Сдерживая дыхание, автоматчики сбежали в низинку. Дождь вроде перестал, снежинки, наоборот, - посыпались гуще. Сумерки стали как будто светлее: по обе стороны темной от грязи дороги раскинулось серое с мокрыми пятнами поле. Ананьев все время посматривал по сторонам и вперед, да и Гриневич тоже - понятно, их тревожило: а вдруг загорится ракета? Нам бы еще минут десять-пятнадцать, главное, чтобы перебраться через речушку, которая уже шумела рядом с дорожной насыпью.

Погодя мы увидели перед собой и мостик. Впрочем, это был не мостик, а то, что от него осталось: высоковато над водой лежали три мокрые балки-бревна, по которым надо было перейти роте. На той стороне откуда-то появились двое: одни в плащ-палатке, другой в знакомой, опоясанной ремнями телогрейке - в нем нетрудно было узнать Ванина. Младший лейтенант ловко перебежал по бревну на эту сторону и присоединился к Ананьеву.

- Копают. Давайте быстрей!

На минуту они остановились, вполголоса обменялись несколькими фразами.

- Пойдешь направляющим! - Он подтолкнул Ванина и сам, не останавливаясь, довольно уверенно перешел на ту сторону. За ним перебежал Кривошеев, потом, подавив в себе страх, перебрался я. Гриневич сошел с насыпи и начал пробовать сапогом берег, чтобы перейти вброд. Ананьев стоял у мостка и нетерпеливыми жестами подгонял бойцов. Автоматчики по одному, не очень, правда, решительно, перебегали по двум бревнам, третье было потоньше и оказалось не совсем для того удобным. Мы с Ваниным страховали ребят в конце их не слишком безопасной пробежки. Некоторые лезли в воду и вслед за Гриневичем переходили речушку вброд.

- Быстро! Быстро! - громким шепотом повторял Ананьев. - И в цепь!

Бойцы, на ходу снимая автоматы, разбегались вширь. Цепь привычно выстраивалась на сумеречном склоне. На том берегу оставались уже немногие, и мы, не дожидаясь последних, бросились от моста догонять роту.

Дорога свернула куда-то вправо, под ногами вдруг зачавкал раскисший, вспаханный с осени участок, в котором по щиколотку завязли наши сапоги. Кто-то негромко выругался, Ванин круто взял в сторону, увлекая за собой автоматчиков, конец цепи оттого запутался, несколько человек сбилось в кучу, и Ананьев отчаянно замахал руками, рассредоточивая бойцов. Его, однако, не очень понимали в этой промозглой темени. Тогда Ванин немного растянул взвод вправо и бегом вернулся к ротному.

Мне с ними двумя было почти спокойно, казалось, пока они тут, ничего плохого не случится. К тому же я втайне любовался Ваниным, его ловкостью и даже некоторой лихостью, в глубине души сам мечтал стать таким же: ведь он был ненамного старше меня.

На склоне было чуть светлее, под ногами тихо шуршала полегшая прошлогодняя стерня, высохшие стебли бурьяна и репейника цеплялись за полы шинелей. Постепенно склон становился все круче, чувствовалось, недалеко была вершина, но сумерки все еще скрывали ее. Напористый ветер по-прежнему сыпал на землю снежной крупой.

Наконец, Ванин, бежавший впереди, взял наизготовку автомат, и я услышал в тишине, как щелкнул его затвор, поставленный на боевой взвод. Ананьев выдернул из-под накидки «вальтер». Я также поудобнее перехватил ППШ, подумав: «Скоро начнется».

Наверно, уже вся рота разбежалась в неровную, почти невидимую в ночи, беспорядочную цепь. Один ее фланг бесследно пропадал в сумраке, а на другом автоматчики опять стеснились в плотную, неудобную для атаки шеренгу. Склон между тем понемногу выравнивался, бежать стало легче, но впереди в сером, оснеженном полумраке угадывалась новая крутизна, и там же что-то темнело - кустарник или опять пахота. Возможно, однако, там были немцы. Чтобы не оказаться в такой момент за спиной у Ананьева, я слегка обежал его и пошел почти рядом. Он резко повернул в мою сторону: