Атака мертвецов - [3]

Шрифт
Интервал

– Эмблема Инженерного корпуса.

Старик выслушал, пожал плечами. Проговорил что-то. Тут же толпа зашевелилась, раздалась: к сердару подвели другого. Когда с головы пленного сняли мешок, Ярилов узнал пушкаря, спасшего его в ночном бою.

Лицо артиллериста было всё в синяках и запекшейся крови, одну руку он неловко придерживал второй: видать, отбивался отчаянно. Ярилов даже почувствовал некий стыд за то, что сам при пленении пострадал гораздо меньше.

На вопросы солдат ответил не сразу: кривился, сплёвывал бурым. Текинцы дали под рёбра. Тогда представился:

– Агафон Никитин, бомбардир шестой батареи.

Туркмены загудели радостно, ухмыляясь. Раб пояснил:

– Очень хорошо, мы давно хотели пленить топчи, пушкаря. У нас орудия ваши, захваченные. Сейчас тебя отведут, будешь из них по русским стрелять.

Агафон усмехнулся. Сказал:

– Перетолмачь, коли сумеешь.

И разразился такой бранью, что Ярилов начал краснеть, хотя сам любил иногда ввернуть солёное словечко.

– …а басурманскую маму твою чтобы ишак полюбил в самый казённик, – завершил тираду бомбардир. Соорудил дулю и ткнул в лицо сердара.

Старик, не дожидаясь перевода, завизжал. Выхватил кинжал и рубанул: кисть артиллериста упала в пыль, так и не разогнув кукиш; хлынула кровь. Никитин заревел, бросился на туркменского полководца, но ударить не успел: на него навалились, принялись топтать, резать…

Раб дёрнул замершего Ярилова за рукав:

– Пошли, пошли.

* * *

Стараясь не слышать хрип умирающего и вой убийц, инженер оглядывал внутренность крепости: кибитки, низкие глинобитные строения, костры; всё в жуткой тесноте, грязи и беспорядке. Очень много женщин и детей; мальчишки, увидев русского офицера, сразу набежали, закричали обидное; норовили пнуть, плюнуть, бросить куском кизяка в лицо. Раб отгонял их, но безуспешно: так и шли в сопровождении кривляющейся и вопящей свиты. Текинцы в ветхих халатах, в лохматых папахах, смотрели зло, сквозь зубы шипели проклятья. Ружей мало, одно на пятерых, и те – древние дульнозарядные мушкеты с маленькими, непривычно изогнутыми прикладами; пороховая полка на таких – совсем близко от лица, только и гляди, чтобы нос не обжечь при выстреле. Лишь изредка можно было увидеть современную трофейную винтовку.

Текинцы, не желая покоряться Белому Царю, выстроили эту крепость из глины и спрятались за её стенами в надежде отбиться, как это уже удалось им полтора года назад, когда неуспешная экспедиция генерала Ломакина едва не кончилась полной катастрофой. И сгрудилось на небольшом пространстве их очень много: десятки тысяч, наверное.

А над глиняной стеной, вдали, синел хребет Копетдага: будто разлеглось древнее огромное пресмыкающееся, погрузившееся в тысячелетний сон…

Подошли к яме, накрытой ржавой железной решёткой. Одноглазый туркмен с лицом, изуродованным сабельным ударом, оттолкнул раба-переводчика. Грубо схватил Ярилова, вытащил кривой нож.

Инженер понял: «Всё. Отмучился». Поглядел в бледное зимнее небо, зашептал:

– Отче наш, иже еси на небесех…

Тюремщик задрал связанные затёкшие руки; полоснул клинком, разрезая верёвки. Оттащил заскрипевшую решётку. Пнул Ярилова: инженер не успел сгруппироваться, полетел в наполненную нестерпимой вонью темноту, неловко размахивая непослушными конечностями. Рухнул, ударился коленями, застонал.

– Эй, полегче, дитя Востока! – крикнул кто-то совсем рядом.

Склонился над инженером:

– Живы? Ну, уже хорошо. Добро пожаловать в наши нумера. Позвольте представиться: Жилин, инспектор Министерства путей сообщения.

Ярилов сел, опершись спиной на обмазанную глиной стену. Разглядел в полутьме худое, заросшее неряшливой бородой лицо, разодранный мундир путейца.

Яма была едва в сажень с четвертью диаметром, до верха – не меньше двух, не допрыгнуть. Грязные стены, дырявый кувшин; вместо постели – сгнившая солома. И жуткий смрад. Поморщился:

– Атмосфера тут…

– Да, амбре – лошадь свалит. Но ничего, привыкнете. Ватерклозетов, как вы понимаете, не предусмотрено. Всё под себя, под себя. Впрочем, особо и нечем: кормят здесь весьма нерегулярно. Словом, не «Англетер», – констатировал чиновник, – располагайтесь. Места теперь достаточно, а то в сентябре нас тут было восемь человек, не повернуться. Кого, как меня, под Чекишляром поймали, а некоторых под Самурским укреплением.

– А куда все делись? – спросил Ярилов, озираясь.

– Обыкновенное дело. Преставились, конечно. Многие ранеными были, а хирургов у наших отельеров не предусмотрено. Антонов огонь – и готово. Лежали тут, по трое суток текинцы покойников не забирали. Жарища, вонища, мухи.

Ярилов зажмурился, едва сдерживая позывы рвоты. Пробормотал:

– Вы так радостно об этом рассказываете.

– А как же, – захихикал Жилин, – сам жив – вот и рад. Тут, знаете ли, пессимистам и ворчунам не место. Некоторые возмущались, требовали переговоров об освобождении, на стены лезли в буквальном смысле. А у нашего циклопа разговор короткий: фузею свою зарядит – да в башку. Все вокруг в мозгах и крови, а бунтовщик лежит без головы, молча. Так что не советую. Я вот четыре месяца здесь и дождался-таки вашего прихода. Теперь штурм скоро, не так ли?

– Так, – кивнул инженер.


Еще от автора Тимур Ясавеевич Максютов
Нашествие

Великая Степь идёт на Запад, расправляя крылья над всё новыми и новыми землями, и в тени её крыльев – огонь пожаров, потоки крови, рваные кольчуги и сломанные клинки. Остановить орды Чингисхана Европе не под силу, и везде находятся предатели, готовые открыть ворота завоевателям. Но четверо героев встанут на пути нашествия. Любовь и долг, дружба или Отечество? Русский воин Дмитрий, бывший разбойник Хорь, половецкий батыр Азамат и рыцарь-тамплиер Анри!! В переломном тринадцатом веке!


Князь из десантуры

Всё было не так. Учебники истории врут. Бог давно устал от проекта «Человечество». Да, оно уже погибало – в Древней Индии. В атомном пламени. Но вновь и вновь ОНИ рвали гнилую ткань Времени, возвращались назад – и пытались всё исправить.Всё было совсем не так… И пировали стервятники на огромных пространствах Великой Степи, когда девять из десяти дружинников погибли в битве на Калке. Когда Русь лежала перед верными псами Чингисхана – беззащитная, беспомощная, обречённая… Кто спас её? Кто не дал начаться игу на пятнадцать лет раньше, в 1223 году, а не в 1237-м?Золотой конь.


Ограниченный контингент

Наше время надвое разорвала война в Афганистане.Вводил ограниченный войсковой контингент в непокорную горную страну могучий Советский Союз. А через девять лет возвращались мы совсем в другое государство. Которое до сих пор не знает –  какое оно на самом деле?Каждый из нас, рожденных  в весенние шестидесятые и самодовольные семидесятые – из воевавшего поколения. Независимо  от того, где пришлось получить свой осколок в грудь или в мозг – в Панджшерском ущелье или у взбесившегося телеэкрана.Моя огромная держава даже не погибла в неравном бою.


Офицерская баллада

Противоречивые, трагические и комические события эпохи перемен – конца 80-х годов прошлого века – затягивают в свою воронку юного лейтенанта Марата Тагирова. Отправленный в глухой монгольский гарнизон, он вдруг оказывается в центре войны разведок сверхдержав и других странных происшествий. Молодой офицер теряет бойцов, обретает друзей, обнаруживает труп младенца, ловит диверсантов, получает втыки от начальства, безнадёжно влюбляется – и неумолимо взрослеет. Посланник Океана и чингизиды, агенты спецслужб и загадочный Старец, мудрый Бхогта-лама и члены Политбюро – все они оказывают влияние на необычную судьбу Тагирова.


Зеркальные числа

В рассказах тринадцатой книги серии «Зеркало» – приключения и драмы, философские размышления и красивые фантазии, рискованные авантюры и обдуманные. Герои живут, любят и находят выходы из самых невероятных ситуаций в далеком космосе и советской воинской части, на чужой планете и в старой русской усадьбе. «Все в этом мире есть число» – говорил Пифагор. «Вселенная движется по нескончаемо повторяющимся циклам от единицы до девятки» – вторит ему нумерология.


Крошка

Жизнь собачьяhttp://artofwar.ru/m/maksjutow_t_j/text_0040.shtml.


Рекомендуем почитать
Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.