Ася - [13]

— С каким вопросом?

— Я хотел обратиться с жалобой. Почему моя рота получила «тройку», а другая, хуже, чем моя, «отлично».

— Вы «тройкой» не довольны? Можем перепроверить. Я уверен, больше «двойки» не будет.

Бурцев понял, что всё распределено по полочкам: кому-то нужны очередные звания, очередные должности — поэтому нужны хорошие результаты. Если нет волосатой руки наверху, эти результаты покупаются различными подношениями верхним чинам нижними. «Вопросов больше нет», — сказал Бурцев.

Выйдя на улицу, он не знал, куда себя деть. В душе бурлило. Так вот, она коррупция — она как метастазы расползается по всему организму вооруженных сил. Все офицеры поставлены в зависимость от штабных чиновников. Ибо только в данной ситуации можно выдвинуть и очистить дорогу протекционисту без особого труда. По взятке или по звонку сверху ставится отличная оценка, пишется прекрасное представление и аттестация, и офицер идёт по лестнице карьеры вверх. Коммунист, передовик, отличник — ему обеспечена дорога.

Все остальные будут молчать, потому что знают — убрать с должности любого не составляет труда. Достаточно прислать честную комиссию с принципиальным председателем, и «двойка» обеспечена. Потому как боевой подготовки нет, и чиновник знает, что это ему выгодно. Он понимает, что если идет планово учеба, наиболее грамотные, энергичные, талантливые вступят в соперничество с их протеже и смогут победить. «Нет, — думал Бурцев, — я никогда не буду давать взятки. Стану как Гена». Но ведь уходят молодые годы. Нет, как Гена его не устраивает. Как быть? И вдруг промелькнула мысль: «Ася — это выход с этого тупика. Я женюсь на ней. Я буду любить её, у нас будут дети, сын и дочь. Это будет моя семья, моя крепость. Ну и что с того, что я закончу службу майором, мне будет сорок пять лет. Я начну жить с нуля. Устроюсь на работу, которая мне будет по душе». И тут же начал сомневаться, а может ему кажется, что он её любит. Может, потому что здесь мало других девушек. «Нет, этого не может быть. Я люблю её». В раздумьях он подошел к своему подъезду и уже тронул рукой за ручку. И вдруг, как наваждение, дверь открылась, и перед ним оказалась выходившая из дома Ася. Бурцев от неожиданности шагнул в сторону и замер. Его губы прошептали:

— Я люблю вас, Ася!

Ася остановилась:

— Что вы сказали? — переспросила она.

— Нет, нет, ничего, — ответил Бурцев и, покраснев, быстро скрылся за дверью.

После проверки начались отчетно-выборные партийные и комсомольские собрания. На партийном собрании роты Бурцева присутствовал секретарь парткома полка. Так требовали вышестоящие начальники, чтобы на всех партийных и комсомольских собраниях присутствовал кто-то сверху. Таким образом, создавался некий контроль верхов над низами. Видать, партийные боссы боялись инакомыслия в рядах партии, и, чтобы этого не было, ставили надзирателя.

В перерыве секретарь парткома спросил:

— Почему Шилов не коммунист?

— Он только с училища прибыл, — ответил Бурцев.

— Ну вот, и готовьте его в партию.

— Так я и сам четыре года после училища не вступал. Думал, будет недостаточный срок службы для вступления в партию.

— Поэтому и просидел пять лет на взводе. Кто же, не коммуниста выдвигать на вышестоящую должность станет?!

— Ах, вот, оказывается в чём гвоздь, а меня никто не предупредил. А как же, товарищ майор, в других государствах, где много партий?

— Ну, ты, старший лейтенант, антисоветчиной занялся, Ленина надо больше читать.

Бурцев замолчал, говорить ему на эту тему не хотелось. Он знал, что в училище и здесь, никто Ленина не читал. А обязательное конспектирование ленинских работ сводилось к переписыванию друг у друга. Солдаты, плохо говорящие по-русски, почти совсем не умели писать. На занятиях по политподготовке они переписывали классиков друг у друга, грузин у узбека, а узбек у казаха. Вся эта цепь переписывания велась из года в год, поэтому их конспекты были похожи на анекдоты из рубрики «нарочно не придумаешь». Шилов, чтобы повеселить офицеров, брал такой конспект и громко читал в канцелярии роты. Через пять минут в канцелярии никто не мог работать — стоял сплошной хохот.

Вспомнив всё это, Бурцев улыбнулся, и ответил секретарю парткома:

— Шилову пора в партию, я с ним поговорю.

На конец недели было назначено отчетно-выборное комсомольское собрание батальона, где присутствовали коммунисты батальона. Так требовала инструкция вышестоящего органа. Батальон собрался в одной из ленинских комнат. Народу было много, поэтому столы убрали, стояли только стулья. Бурцев сидел во втором ряду в ожидании начала собрания. Дверь открылась, и в зал вошли три девушки, среди них была Ася. «Что она тут делает?» — подумал Бурцев и тут же вспомнил: она состоит по штату в батальоне и как все — комсомолка. Он машинально подвинулся на свободное место и возле себя освободил стул.

— Можно я рядом с вами сяду, Василий Петрович? — спросила Ася.

— Откуда Вы знаете, как мое имя и отчество?

— Мне сказали, а раз спрашиваю, значит, интересуюсь Вами, — шуткой ответила Ася. Несколько минут они молчали. Потом Ася неожиданно продолжила.

— А я тогда слышала, что Вы сказали.