Астронавты - [19]

Инженер Солтык пил кофе в пустой чертёжной, когда зазвонил телефон. Дежурный доложил, что приехала экскурсия. Солтык, даже не поморщившись, сказал: «Пусть подождут, я сейчас», — и положил трубку. Он допивал кофе и отогревал горячим стаканом руки, застывшие не от холода, а от усталости. Накануне корабль совершил свой последний перед великим путешествием одиннадцатичасовой пробный полёт. Инженер принимал в нём участие как первый штурман. Полёт этот был проведён ночью, в особо тяжёлых условиях: при сильной облачности и почти нулевой видимости.

Солтык уже месяц находился на верфи как представитель технического персонала экспедиции. Во время ночного полёта он ни на миг не сомкнул глаз, следя за контрольными приборами. Потом участвовал в проверке аппаратуры, а утром ему пришлось вместе с конструкторами просматривать рентгеновские снимки оболочки корабля. Работы начались, как только корабль ввели в док, то есть с часу ночи. Заседание комиссии было назначено на одиннадцать. Солтык взглянул на часы. Было девять — оставалось ещё два часа. Он хотел немного вздремнуть, но после телефонного звонка передумал и решил провести ещё и эту экскурсию. Он проводил все экскурсии с тех пор, как прибыл на верфь, так как у местных инженеров, по горло занятых спешными делами, связанными с приближением сроков полёта, никогда не оказывалось свободного времени.

Солтык прошёлся по пустой комнате, машинально дотрагиваясь до разбросанных по столам чертежей, глянул в окно, где темнели в мелком дожде горы, и вошёл в лифт, спустивший его тремя этажами ниже. Между внутренней и наружной стенами верфи в густых кустах краснели бутоны удивительно крупных пионов. Экскурсия, как сказал ему встретившийся техник, ожидала у тоннеля. Он спустился ещё на этаж. В большом помещении стояли человек двадцать ребят. Узнав, что он поведёт экскурсию, они окружили его, забросали вопросами:

— Правда ли, что ночью был пробный полёт?

— Как жаль, что мы не приехали вчера!..

— А нам можно будет сейчас увидеть корабль?

— Скажите, пожалуйста, неужели здесь все члены экспедиции?

— А внутрь можно войти?

Вопросы сыпались градом. Инженер даже не пытался отвечать. Отмахиваясь от ребят и отступая, как под струями воды, он добрался до двери.

— Сами всё увидите, — сказал он. — Входите.

Вошли в длинный коридор; в конце находилась большая тяжёлая дверь с похожим на линзу окном. Как только экскурсанты приблизились, двери сами медленно разошлись в стороны, словно створы шлюза. За дверьми вниз вёл наклонный спуск. Зелёные лампы, расположенные в нишах, бросали на лица идущих странный отсвет. Наконец спуск кончился. Они вошли в низкую большую комнату с шершавыми стенами и потолком из портландского цемента. Раздвинулись ещё одни двери, и — на этот раз в голубом свете — открылась как бы внутренность большого вагона.

— Это лифт? — спросил кто-то.

— Нет, транспортный вагон, — ответил инженер.

Когда все уселись в кожаные кресла, он нажал кнопку. Пол слегка дрогнул, и вагон двинулся. Инженер стоял, опершись о стену. Он всё ещё был одет в рабочий комбинезон, осыпанный спереди мелкой, как пепел, металлической пылью. Закурив папиросу, он заговорил низким, слегка ленивым голосом:

— Мы находимся сейчас на два этажа ниже поверхности земли и едем по тоннелю под защитными стенами. Восемь лет тому назад здесь не было верфи, а стоял большой атомный котёл старой системы. Тогда ещё не был открыт коммуний. Поэтому котёл был обнесён семиметровыми стенами, поглощавшими излучения. Теперь, при новой системе, всё это отошло в историю, но стены и тоннель остались.

Раздался скрежет невидимых буферов. Вагон остановился. Открылись ещё одни двери, за которыми была движущаяся лестница. Сверху на неё падал светло-золотистый свет, словно лучи зимнего, негреющего солнца. Поднимаясь, мальчики смотрели вверх, где в четырёхугольном отверстии виднелась светлая стеклянная крыша. Равномерно скользя, лестница привела их к широкому входу — и тут они остолбенели.

Перед ними открылся зал, выложенный зеркальным гранитом. Он был такой огромный, что вдали потолок, казалось, сходился с полом; впечатление это создавалось лишь благодаря перспективе, так как, подняв головы, ребята увидели, что молочно-белые стёкла в стальных рамах висят над ними на высоте нескольких этажей. Стен не было; с обеих сторон крыша опиралась на длинные ряды колонн, между которыми виднелась внутренность другого зала. Несмотря на ясный день, помещение было залито искусственным светом. Посредине на двух рядах платформ покоился длинный серебристый корабль. Множество людей, казавшихся на таком расстоянии маленькими, как муравьи, ползали по его бокам, таща за собою чёрные ниточки проводов. Пылали сотни ослепительно синих искрящихся звёзд: это работали электросварщики. Поворачивались башенные краны, игрушечные, словно сделанные из спичек. Под самым потолком, на фоне огромных, освещённых изнутри стёкол, темнел мостовой кран, растянувшийся через весь зал одним гигантским пролётом.

Инженер, зная, какое впечатление производит верфь на посторонних, подождал немного, прежде чем двинуться к кораблю. Только идя по залу, можно было в полной мере оценить его размеры. Они шли и шли, а высоко поднятый, блестящий, как ртуть, нос корабля был всё ещё далеко. Они миновали несколько глубоких шахт в полу, окружённых барьерами; заглянув туда, можно было увидеть рельсы электрической узкоколейки, по которым каждые десять-двадцать секунд змейкой проскальзывали вагончики; с локомотивом. Но ребята ни на что не обращали внимания; их взгляды приковывал корабль. Шагая по отполированным плитам, они дошли, наконец, до первой платформы, на которой покоился корпус. Вблизи оказалось, что это выгнутая алюминиевая колонна, расщеплённая надвое: на каждой из её частей помещалось по четыре широких гусеницы.