Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной - [5]
Той осенью я пошел во второй класс и в школе говорил только о космосе. Я стал настоящим экспертом в этой области. Моим лучшим другом тогда был Майк Квареквио по прозвищу Кью, с которым мы дружим по сей день. Он вспоминает, как в первый день занятий я вошел в класс, рассказывая о скафандрах для выхода в открытый космос, о системе охлаждения, которая в них используется, и о том, как работает система жизнеобеспечения. Я стал известен как «мальчик, который больше всех в классе знает о космосе». Я мог назвать имена всех астронавтов и характеристики ракет, которые использовались для полетов. Я знал о космосе все, что только мог узнать семилетний мальчик с Лонг-Айленда.
Но хотя я был одержим космосом, я никогда не увлекался историями о Флэше Гордоне[5] и Баке Роджерсе[6]. Колонии в космосе, иные измерения и полеты на ракетных ранцах — это все было слишком неправдоподобным. Я любил научную фантастику, такую как романы Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», «Двадцать тысяч лье под водой» и «С Земли на Луну». Что мне нравилось в историях Жюля Верна, так это то, что они заставляли меня чувствовать: все происходит по-настоящему. Это была научная фантастика, но ты видел, что все правдоподобно, так, как бывает в реальном мире. В «Путешествии к центру Земли» герои прокладывают себе путь кирками и лопатами. В романе «С Земли на Луну» Жюль Верн точно предсказал многое о космических полетах — от металла, который герои использовали для строительства космического корабля, до способа запуска, при котором вращение планеты используется, чтобы придать кораблю дополнительную скорость.
И писатель смог все это представить еще в 1865 г.!
Я не интересовался фантастическими рассказами о космических путешествиях. Я интересовался тем, как космические полеты происходят в реальности. Мне надо было знать, как люди могут полететь в космос, а на тот момент единственным способом попасть туда было вступить в программу НАСА, то есть получить американский флаг на левый рукав и «оседлать» ракету «Сатурн-5». У меня была только одна проблема: там, где я жил, дети не становятся астронавтами, когда вырастают.
Многие люди, когда знакомятся со мной, не верят, что я побывал в космосе. Они говорят, что я выгляжу как парень, который работает в маленьком магазинчике в Бруклине и нарезает холодные мясные закуски. Мои бабушки и дедушки были иммигрантами из Италии. Мой дед Джозеф Массимино был родом из Лингуаглоссы, местечка, расположенного неподалеку от вулкана Этна на острове Сицилия. В 1902 г. Джозеф приехал в Нью-Йорк и в конце концов купил ферму в северной части штата около города Уорик. Там вырос мой отец Марио Массимино. Уехав с фермы, отец перебрался в Нью-Йорк, в Бронкс, где познакомился с моей матерью Винченцей Джианферрата. Ее семья была из Палермо, города на Сицилии, а жили они в Кэрролл Гарденс, итальянском квартале Бруклина. Они с отцом поженились в 1951 г. Ему было 28, а ей — 25, что по тем временам было довольно поздно для женитьбы.
Хотя мой отец никогда не учился в колледже, уже работая, он начал посещать курсы пожарной безопасности в Нью-Йоркском университете и вскоре стал инспектором в управлении пожарной охраны Нью-Йорка. Он занимался предупреждением пожаров — проверял многоквартирные дома и деловые центры на предмет, имеется ли там достаточное количество огнетушителей, спринклерные системы пожаротушения и аварийные выходы. Он был умным парнем, который хорошо работал и продвигался по карьерной лестнице, пока не стал начальником отдела противопожарной профилактики в управлении пожарной охраны Нью-Йорка. Моя мама растила детей, за что заслуживает медали.
Семья жила в Бронксе, где появились на свет мои старшие сестра и брат. Вскоре после их рождения родители решили уехать из города. Они купили дом № 32 по Коммонвелс-стрит в городке Франклин-Сквер на Лонг-Айленде. Там я и появился на свет 19 августа 1962 г. Брат был на 10 лет старше меня и на три года старше сестры. Я родился в результате оплошности — или, как более мягко говорила мама, «это стало сюрпризом» — моих родителей. Мать всегда повторяла мне, что я пришел в этот мир по какой-то причине, потому что она не собиралась больше иметь детей после рождения моих брата и сестры.
Франклин-Сквер находится неподалеку от Квинса, до него можно добраться по скоростной магистрали Хэмпстед. Когда я был ребенком, по соседству жили в основном американцы итальянского происхождения — Лобакарро, Милана, Адамо, Бруно. Наша семья была большой итальянской семьей. У мамы была только одна сестра Кони, которая жила в Бруклине, но у отца было пять братьев и сестер, которые жили в Квинсе или на Лонг-Айленде. Дядя Фрэнк и тетя Энджи жили рядом с нами через улицу, а дядя Том и тетя Мари — за углом. Дядя Ромео и тетя Энн обитали неподалеку в Колледж Пойнт, в Квинсе.
Вокруг меня всегда были дяди и тети, кузены и кузины.
Франклин-Сквер был городом «синих воротничков». Многие люди работали в Нью-Йорке. Несколько человек, про которых никто толком не знал, чем они занимаются, водили огромные «линкольны» и на свадьбах совали тебе в карман целую кучу денег. Некоторые дети уезжали в колледжи, но большинство посещали местные школы и оставались дома. Многие становились полицейскими. Твой отец был полицейским, значит, и ты становишься полицейским — так думали люди. Мой кузен Питер был чертовски умен, и, когда он поступил в Принстон, моя тетя Салли рыдала, стонала, причитала, умоляя его не ехать, потому что не хотела, чтобы он оставлял семью и уезжал в колледж… в Нью-Джерси
