Астронавт Джонс. Время для звезд - [155]

Тут я решил пойти и поговорить с дядей Стивом… а потом вспомнил, что не могу этого сделать, и вот тогда-то почувствовал себя действительно паршиво. Когда мои родители умерли, два пика тому назад, я почувствовал себя паршиво потому, что я не чувствовал себя настолько плохо, насколько был бы должен. Когда это случилось – или, вернее сказать, когда я узнал об этом, – они были уже мертвы, люди, которых я давно не видел, превратились просто в лицо на фотографиях. Но дядю Стива я видел ежедневно, я видел его еще сегодня. И я привык обсуждать с ним все свои проблемы, когда они казались чересчур велики для меня одного.

Вот тут-то я почувствовал утрату. Запоздалый шок, который случается, когда после сильного удара не сразу чувствуешь боль. Боль появляется только тогда, когда соберешься и поймешь, что тебя ударили.

Хорошо, что в этот момент кто-то постучал в мою дверь, иначе я бы разревелся.

Это была Мэй-Лин со своим мужем, Четом. Я пригласил их в каюту, и они сели на койку. Чет сразу приступил к делу:

– Том, как ты относишься ко всему этому?

– К чему?

– Ко всей этой идиотской попытке идти дальше с тем, что осталось от команды.

– Какая разница, как я отношусь? – медленно ответил я. – Я же не командую этим кораблем.

– Именно ты им командуешь.

– Что?

– Ну не совсем так, я просто хотел сказать, что ты можешь прекратить эту ерунду. Так вот, Том, все знают, что́ ты сказал капитану, и…

– А кто сказал?

– Что? Да не важно. Если это пошло не от тебя, возможно, рассказали все остальные, бывшие на вашем совете. Теперь уже все знают. В том, что ты ему говорил, есть смысл. Суть в том, что Уркхардт зависит от тебя и связь со штаб-квартирой на Земле у него только через тебя. Так что ты тот человек с дубинкой. И ты можешь его остановить.

– Что? Подожди, я же не единственный. Ясно, что он не рассчитывает на дядю, – а как насчет Мэй-Лин?

Чет покачал головой:

– Мэй-Лин не собирается «переговариваться» для него.

– Подожди, Чет, я же этого не говорила, – сказала Мэй-Лин.

Он с обожанием поглядел на жену:

– Ну не притворяйся такой дурочкой, любовь моя. Ты же прекрасно знаешь: нет ни малейших шансов, что после пика ему будет от тебя какой-нибудь толк. А если наш отважный капитан Уркхардт сам этого еще не понял, так я ему объясню, даже если для этого придется пользоваться словами, которые не говорят при женщинах.

– Но ведь может получиться, что я останусь в контакте.

– Нет, не может, иначе я крепко настучу тебе по твой прелестной головке. Наши дети будут расти на Земле.

Мэй-Лин взглянула на него и успокаивающе похлопала его руку. Трэверсы пока не ждали ребенка, но всем было известно, что они надеются. До меня начало доходить, почему Чет столь непреклонен, и я почувствовал полную уверенность, что Мэй-Лин действительно не возобновит контакта после пика, если муж немного с ней поговорит. Для нее было гораздо важнее то, чего хочет Чет, чем то, чего хочет капитан, или какой-то абстрактный долг по отношению к Фонду там, на Земле.

– Обдумай все это хорошенько, Том, – продолжил Чет, – и ты поймешь, что просто не можешь подводить своих товарищей. Лететь дальше – просто самоубийство, и все это понимают, все, кроме капитана. Теперь все зависит от тебя.

– Э-э-э, я об этом подумаю.

– Подумай. Только не тяни слишком долго. – И они ушли.

Я лег, но не уснул. Все заключалось в том, что Чет почти наверняка прав, в том числе и в своей уверенности, что Мэй-Лин не сможет связаться со своей телепарой после очередного пика; у нее и теперь иногда пропадал контакт. Со времени последнего пика технические и математические материалы, которые должна была передавать она, передавал я, так как ее контакт все время прерывался. Чету не потребуется стучать по ее (вполне согласен) хорошенькой головке, так как она и сама теряла связь.

А с другой стороны…

Добравшись так до восемнадцатого «а с другой стороны», я встал, оделся и пошел искать Гарри Гейтса; мне пришло в голову, что, раз он глава отдела и также присутствовал на совещании, поговорить с ним вполне позволительно.

В каюте его не было; Барбара посоветовала мне посмотреть в лаборатории. Там он и находился, погруженный в распаковывание образцов, присланных вчера с берега. Гарри поднял глаза:

– Ну, Том, как дела?

– Да не очень.

– Понимаю. Слушай, у меня даже не было подходящего случая как следует тебя поблагодарить. Сделать это в письменной форме или ты согласишься на устную?

– Будем считать, что ты поблагодарил. – Сперва я его даже не понял, я ведь и вправду совсем забыл, что вытащил его из воды. Мне об этом некогда было думать.

– Как скажешь. Но я этого не забуду. Ты же понимаешь?

– Хорошо. Гарри, мне нужен твой совет.

– Тебе нужен? Да ради бога, у меня их сколько угодно, любых фасонов и расцветок. Все бесплатные и, боюсь, ценность любого из них в точности равна цене.

– Ты был сегодня на совещании.

– И ты тоже. – На лице его появилось беспокойство.

– Да. – Я рассказал ему, что меня тревожит, потом, чуть подумав, рассказал и то, что сказал мне Чет. – И что же я должен делать, Гарри? Чет совершенно прав: на то, что из этого нового прыжка будет какой-либо толк, шансов мало. Даже если мы найдем планету, стóящую того, чтобы о ней сообщить на Землю, – а шансов на это немного, если посмотреть результаты по всему флоту, – мы, скорее всего, не сможем о ней сообщить. Вернее, сможем, но только по возвращении на Землю, через две сотни лет после старта. Идти на это дело смешно, и, как верно сказал Чет, это самоубийственно. Но с другой стороны, капитан прав: именно на это мы и подписывались. Программа полета корабля говорит, что мы должны продолжать двигаться вперед.