Астронавт Джонс. Время для звезд - [154]

В моей голове была такая сумятица, что я едва его слышал. Я думал: кем, интересно, этот олух себя считает? Колумбом? «Летучим голландцем»? Нас осталось в живых чуть больше тридцати человек – это из двух сотен. Лодок нет, вертолетов нет… Я чуть не прослушал следующее, что он сказал.

– Бартлетт?

– Сэр?

– Что насчет вашего отдела?

Тут меня осенило, что именно мы являемся ключевым отделом – мы, психи. Когда мы утратим контакт, он должен будет повернуть назад. Меня так и подмывало заявить, что все мы вдруг оглохли, но, как я хорошо понимал, это бы не прошло. Так что я воздержался.

– Как вы верно сказали, сэр, у нас есть связь с Землей.

– Очень хорошо. – Он перевел взгляд на доктора Пандита.

– Одну секунду, капитан, – продолжил я. – Это еще не все.

– Да? Говорите, в чем дело.

– Ну, этот следующий бросок будет продолжаться около тридцати лет. Я имею в виду Гринвичское время.

– Что-то в этом роде. Чуть поменьше.

– «Что-то в этом роде». Специальных связистов осталось трое: я, дядя – я хотел сказать мистер Макнил – и Мэй-Лин Трэверс. Думаю, дядю считать не надо.

– Почему?

– Потому что он все еще на связи со своим первоначальным телепартнером и ей сейчас почти столько же лет, сколько ему. Как вы думаете, проживет дядя еще тридцать лет?

– Но для него это будет не тридцать лет… А, простите! Я понял, о чем вы. Ей будет уже за сто, если она вообще доживет. Может стать сенильной.

– Возможно, сэр. А скорее всего – умрет.

– Ну хорошо, забудем про Макнила. Остается вас двое. Вполне достаточно для того, чтобы передавать самые существенные сообщения.

– Сомневаюсь, сэр. На Мэй-Лин надежда тоже слаба. У нее связь только вторичная, а ее напарнику больше тридцати, детей нет. По опыту других телепар я бы счел крайне маловероятным, что они сохранят связь после очередного пика. Особенно – после пика в тридцать лет.

– Остаетесь еще вы.

Тут я вдруг подумал, что, если бы у меня хватило духу прыгнуть с корабля в воду, все остальные могли бы спокойно отправиться домой. Но это была просто секундная мысль: я, конечно, когда-нибудь умру, но, уж во всяком случае, не из-за самоубийства.

– Мой случай не многим лучше, сэр. Моей напарнице около… – мне пришлось остановиться и подсчитать, результат как-то не укладывался в голове, – около девятнадцати, сэр. Детей нет. И нет шансов, что дети появятся, прежде чем мы войдем в пик… Да и в любом случае я не смог бы связаться с новорожденным ребенком. Когда мы выйдем из пика, ей будет под пятьдесят. Насколько мне известно, до настоящего момента у всего нашего флота не было случаев восстановления связи после столь долгого перерыва.

Уркхардт ответил не сразу:

– У вас есть какие-нибудь причины считать, что это невозможно?

– Ну… вообще-то, нет, сэр. Но это крайне маловероятно.

– Мм… Вы считаете себя специалистом в теории телепатии?

– Кем? Конечно нет, сэр. Я просто телепат, вот и все.

– Думаю, скорее всего, он прав, – вступил в разговор доктор Пандит.

– А вы – специалист, доктор?

– Я, сэр? Как вам известно, моей специальностью являются редкие заболевания. Однако…

– В таком случае мы проконсультируемся со специалистами на Земле. Возможно, они смогут предложить какой-то способ улучшить наши шансы. Вполне возможно, ввиду сложившихся обстоятельств Фонд разрешит снова использовать наркотики для уменьшения вероятности того, что после пика не удастся восстановить связь. Или что-нибудь еще.

Я хотел сказать ему, что Вики не станет рисковать и принимать опасные наркотики, к которым можно и привыкнуть. А потом передумал. Пэт принимал – значит и Вики может.

– Это все, джентльмены. Мы стартуем завтра в полдень. Да, вот еще. Один из вас намекал, что моральный дух на корабле не слишком высок. Все так, и я знаю это, возможно, лучше, чем кто-либо из вас. Однако дух восстановится, и мы сможем быстрее забыть о своих утратах, если мы сразу же возьмемся за работу. Хочу лишь добавить, что все вы, как старшие офицеры этого корабля, можете сделать очень многое для повышения духа, просто подавая хороший пример. И я уверен, что так вы и поступите. – Он встал.

Не знаю уж, каким образом по кораблю разносятся новости, но, к тому времени как я дошел до столовой, все уже знали, что мы завтра стартуем. И не к Земле. Я сразу выскочил из столовой, она вся гудела от разговоров, а мне не хотелось принимать в них участие, мысли у меня путались. Я думал о том, что капитан хочет сделать еще один переход, после которого он, скорее всего, не сможет сообщить результаты – если те вообще будут – на Землю. А из-за этого у всех нас появляются великолепные шансы никогда не вернуться домой. С другой стороны, я не мог не восхищаться тем, с какой твердостью он напомнил нам о наших обязанностях и в зародыше подавил панику. Воля у него была.

У «Летучего голландца» тоже была воля, правда, по последним сообщениям, он все еще пытался обогнуть мыс Горн, и все так же безуспешно.

Вот капитан – капитан Свенсон, поправил я себя – не был бы таким упертым.

А может, был бы? Если верить Уркхардту, последними словами капитана было напоминание, что он должен продолжать нашу миссию. Все мы были очень тщательно подобраны (не считая нас, психов), и вполне могло статься, что и шкипер, и запасной шкипер каждого корабля выбирались в первую очередь за бульдожье упрямство, то самое качество, которое не давало Колумбу отступить даже тогда, когда у него кончалась питьевая вода, а команда готова была взбунтоваться. Я вспомнил, что дядя Стив как-то высказывал такое предположение.