Астронавт Джонс. Время для звезд - [144]

Я тихо встал и на цыпочках вышел наружу. Перед мужской казармой, футах в пятидесяти от себя, я увидел вахтенного охранника. Голова его склонилась над приборами и дисплеями, регистрировавшими состояние внутренней и внешней оград, а также экрана, прикрывавшего нас сверху, он меня не заметил. Говорить мне не хотелось, так что я зашел за дом, туда, откуда не было видно ни его, ни даже тусклого свечения приборов. Там я остановился и посмотрел вверх.

Впервые с тех пор, как мы покинули Землю, я мог хорошенько рассмотреть небо; ночь была ясная. Я стоял потрясенный и немного опьяневший от зрелища.

Потом я начал выискивать знакомые созвездия.

Это было довольно легко; по сравнению с расстоянием до большинства звезд одиннадцать световых лет – небольшая прогулка. Ковш Большой Медведицы был над головой. Хоть и несколько более смещенный, чем если смотреть с Земли, он легко узнавался. Орион сиял передо мной над самым горизонтом, однако Процион сильно сместился, а Сириуса и совсем не было видно – должно быть, ушел за горизонт, потому что Сириус даже ближе к Земле, чем Тау Кита, и наш перелет сместил его на другой край небосвода. Я попытался разобраться в уме со сферической тригонометрией, чтобы вычислить, где надо искать Сириус, но голова у меня пошла кругом, и я бросил это занятие.

Потом я попробовал найти Солнце. Я знал, где оно должно быть, в Волопасе, между Арктуром и Девой, но сначала надо было найти Волопас.

Волопас был у меня за спиной, столь же близко к горизонту, как и Орион, но в противоположной стороне. Арктур малость сдвинулся и попортил форму Волопаса, однако сомнений не было.

Вот оно! Желтоватая звезда, цветом как Капелла, но более тусклая, примерно второй звездной величины. Все было как надо, и положение, и яркость; да и вообще это должно было быть Солнце; когда мы с Пэтом в школе зарабатывали свои почетные нашивки астронавигаторов, в этом месте не было такой яркой звезды.

Я смотрел на него в задумчивой меланхолии, скорее теплой, чем печальной. Интересно, что сейчас делает Пэт? Может, гуляет с ребенком. А может, нет, я не мог вспомнить, что там по Гринвичу. Вот он, за тридцать, и двое детей, лучшая часть жизни уже позади… И вот я, по возрасту – едва кончал бы второй курс колледжа, если бы остался дома.

Нет, совсем не так, мне было бы столько же, сколько и Пэту.

Но мне же не тридцать.

Я чуть-чуть приободрился и решил, что, если разобраться, мой вариант все-таки оказался лучше, хотя поначалу так и не казалось. Я вздохнул и пошел немного погулять, не опасаясь ничего, ведь стоит одной их этих ящериц приблизиться к лагерю, как на ее уши обрушатся гром и молнии. Если только у нее есть эти самые уши. Загородка, в которой пасся Перси, была здесь же, за домом, совсем неподалеку; он услыхал меня и подошел к забору, я тоже подошел поближе и почесал ему пятачок.

– Хорошее место, правда, дружок? – Я думал о том, что, когда «Элси» вернется домой – а я больше не верил мрачным предсказаниям дяди Стива, – когда я вернусь домой, мне будет еще двадцать с небольшим, самый подходящий возраст, чтобы эмигрировать. А Конни казалась таким местом, куда захочется вернуться.

Перси ответил мне хрюканьем, которое я перевел следующим образом: «Ты что, не принес мне поесть? Тоже мне друг!» Мы с Перси были старыми друзьями; на корабле я его кормил, заодно с его братьями, а также хомяками и крысами.

– Перси, ты свинья.

Он не стал с этим спорить, его сопящий нос продолжал тыкаться в мою пустую ладонь. Я думал о том, что одиннадцать световых лет – не слишком далеко; как раз подходящее расстояние. Звезды оставались теми же, знакомыми.

В конце концов Перси все это надоело, мне тоже; я вытер ладонь о штаны и пошел спать.

Глава 13 Относительно безотносительности

Я должен либо дописать эти мемуары, либо забросить их окончательно. Теперь у меня почти нет времени писать, потому что работы навалом, а делать ее некому. Эта штука, которую мы подцепили на Констанс – или на Земле, если наши припасы были плохо продезинфицированы, – задала нам работы, особенно в моем отделе. Сейчас нас осталось только шестеро, и на нас лежит вся связь. Шестеро – это дядя, я, Мэй-Лин, Анна, Глория и Сэм. Дасти остался в живых, но утратил контакт, видимо – навсегда. У его брата не было детей для создания вторичной пары, и они просто не сумели возобновить связь после очередного пика.

Я связываюсь со своей внучатой племянницей Кэтлин и с Молли, ее матерью. Мы с Пэтом все еще можем переговариваться, но только с их помощью; когда мы пробуем связаться без них, это похоже на разговор в металлообрабатывающем цехе. Понимаешь, что тебе что-то говорят, но чем больше напрягаешь уши, тем меньше слышишь. Пэту стукнуло пятьдесят четыре, когда мы были на очередном пике, теперь у нас с ним просто нет ничего общего. С того времени как умерла Моди, его вообще ничего не интересует, кроме бизнеса, а меня это как-то вовсе не волнует.

Дядя – единственный из нас, кто не ощущает, что его телепартнер становится чужим человеком. Селестине сейчас сорок два, они скорее сближаются, чем отдаляются. Я продолжаю называть ее «Лапочка», просто чтобы послушать ее хмыканье. Трудно себе представить, что она вдвое старше меня, по мне – у нее должны быть косички и дырка между передних зубов.