Астральное тело. Скоморох, или Начало Магии - [36]

Идущий впереди человек обернется, посмотрит на тебя сам не зная почему, а это ты заставил его обернуться, и даже не заставил, а просто подумал об этом.

Включишь радио или телевизор, а там звучит та мелодия, которая тебе нужна, или говорят, показывают именно то, что ты бы хотел увидеть или услышать сейчас…

Или появляется тот человек, который тебе нужен в настоящее время… издается тот закон, даже в масштабах государства и планеты, делается то открытие в науке, что необходимо тебе сегодня, и опять-таки, не потому, что ты этого захотел, а потому, что ты об этом просто подумал…

Замечая за собой успехи в области состояния Человека-Ветра, я на глазах у себя стал изменяться в характере. Во-первых, меня очень злили состояния, когда я находился вне Человека-Ветра, а поскольку этих состояний было подавляющее большинство (да что там большинство, почти все время), я выглядел весьма строптивым, я сказал бы даже — агрессивным, но это уже во-вторых! Об агрессивности — чуть позже. Итак: Человек-Ветер всего лишь одно-два мгновения, а потом — весь день, два, а то и неделю злость в чистом виде!

Господи! Как же это тяжело: знать лучшее, хотя бы иногда обладать им воочию, а все остальное время спотыкаться среди дерьма. Правда, я пытался учиться жить с ориентировкой на те счастливые мгновения, и мне удавалось час, два, а то и большинство дня, зачастую с остатком на следующий, выдерживать безмятежную улыбку на лице при натиске грязи! Но это оказывалось еще и хуже, чем когда я пребывал в злобе своей. И вот почему: сдерживая злобу, я ее копил, оказывается! И потом наступали такие невероятные срывы… И я, памятуя это, отдавался первому позыву злости.

Преобладала злость! Даже окружающие меня люди стали замечать, что «излишне эмоционален», — так и записали в моей характеристике, направленной в райком партии от моего киноначальства. Даже один мой далекий знакомый литератор Иванов, как-то после одной из увеселительных вечеринок сказал мне, когда мы вышли на ночную улицу: «Не пойму, почему ты, Серега, такой злой, может, потому, что ты — не женат до сих пор?!»

Да, некоторые начинали приписывать мою раздражительность моему холостому образу жизни. Я не пытался их разубеждать. Моя совместная жизнь с Викой проходила тайно, все больше у меня в постели (когда я оставался в квартире один) или же в дружеских прогулках по городу и его развлекательным заведениям. Нас мало кто видел, в гости мы не ходили.

Конечно, моя мама подразумевала эту близость, но она подходила к этому с точки зрения философии и предпочитала, и правильно делала, не вмешиваться в мою личную жизнь!

Агрессивность! Сколько она причиняла страданий мне… Аня и я иногда перезванивались по телефону, редко виделись, с Корщиковым я виделся еще реже. Но и Аня, и Корщиков стали замечать мою раздражительность даже в эти короткие промежутки наших встреч.

— Смотри, — накажу я тебя! — бывало, хитро прищурившись, говорил я Ане.

А я и в самом деле верил и чувствовал потаенные возможности! Но и сомнения мучили меня, ведь я же метался! Аня начинала защищаться от меня…

Потом я, как-то незаметно для себя, вошел в какую-то вереницу болезней, в основном простудных: гайморит, тонзиллит, бронхит и прочее, даже воспаление легких. Они прямо-таки атаковали меня, и это в свою очередь прибавляло во мне силу злобе, агрессивности, но слабости души и тела тоже…

Аня пробовала меня лечить упражнениями, какими-то приборами, сам я не только забросил йогу, но и не делал физзарядку, однако все старания моего добровольного доктора шли насмарку от моего бесшабашья, вредности, я много курил! Я изрядно похудел, побледнел. Назрела какая-то стрессовая ситуация или же что-то другое, не знаю что, но я безвольно катился куда-то, не в силах остановиться или притормозить.

Прошел съезд в Таганроге, я не помню, как он там назывался, да и важно ли это!

Вокруг съезда был приличный ажиотаж.

Аня таинственно поведала мне, что на съезде, среди профанов, присутствовали в основном все ведущие мистики страны! И я узнал еще и то, что этот съезд регулярен, проходит один раз в не помню сколько лет, и что на следующий форум, возможно, попаду и я…

Я много читал литературы, соответствующей моей устремленности: «Основы Тибетского мистицизма», «Тибетскую книгу мертвых», «Энциклопедию оккультизма» — я просто проглотил в один присест… Так, я познакомился со стихами Валентина Сидорова, с его книгой «Семь дней в Гималаях».

— Ну и много же путаницы у него, у Сидорова, в голове — отзывалась о творчестве писателя Аня.

— Ну и много же путаницы у Сидорова в голове! — повторял я, как попугай, если речь заходила о «Семи днях в Гималаях» с каким-нибудь из моих знакомых. Я повторял, даже не разбираясь почему.

Однако меня настораживало, что в Волгограде была открыта группа людей, которая использовала «Семь дней в Гималаях» в качестве своеобразной библии! Может, все-таки там что-то и есть, но я продолжал попугайничать: «Ну и много же путаницы в голове у Сидорова!»

Что поделать! Попугайничество тоже становилось одной из моих черт. Порою это было настолько заметно, настолько явно выражено, что один из моих собеседников заявил мне: