Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной - [24]

Глава 4

По лесной дороге, между кустами кизила, осыпанными золотыми звездочками цветов, под прозрачным навесом весенних дубов скакала всадница в ярко-алом шелковом плаще. Перед нею бежала белая узкомордая поджарая собака с горбатой спиной и длинной волнистой шерстью — одна из русских борзых, вывезенных королевой из Киева. Как давно все это было: прощанье с Киевом, с любимым батюшкой и его двором, с милыми сестрами и братьями, с гостившими тогда при дворе родственницами греческими царевнами, образованными и благочестивыми; долгий и утомительный, но увлекательный и для познания полезный путь через Европу. Ее, киевскую княжну, сопровождающее посольство называло на европейский лад принцессой, и ей это льстило, хотя юная Ярославна сознавала, что Киевское княжество не уступало ни в политической силе, ни в богатстве большинству европейских королевств, из коих некоторые уступали по размеру Киеву с пригородами. И уж, конечно, ничуть не уступало отчее княжество европейским государствам роскошью и образованностью двора: недаром дети Ярослава Мудрого шли нарасхват, и киевского князя прозвали «тестем всея Европы». Сколько разочарований ожидало ее поначалу в Париже! Сам король ставил на государственных документах сигнум вместо подписи. Став королевой, Анна под королевскими документами расписывалась по-французски, но звуки изображала кириллицей — «Анна реина»: она, разумеется, могла писать латинскими буквами, поскольку латыни ее обучали, но не всегда была уверена в правописании — вот тут кириллица ее и выручала. Она привыкла не только к неграмотности французской знати, но и к грубой вольности парижского двора и стала находить удовольствие в его развлечениях. И по-настоящему, пожалуй, она страдала лишь от отсутствия настоящей бани — с паром, с веничками из березы и мяты, с окачиваниями ледяной родниковой водой из бадейки. Разве могли заменить горячую парную баньку теплохладные королевские ванны?

А вот вера тогда была по всей Европе единая, и святые были общие, хотя службы во Франции и шли на латыни. Отпадение Римской церкви от Вселенской Церкви случилось как раз в середину ее царствования, но она, как и многие другие в то время, совсем не придавала значения неурядицам между церковными иерархами. Никто не мог предвидеть, что узкая змеиная трещина превратится в настоящую пропасть и отделит Римскую I церковь от прочих церквей…

И по Киеву она скучала. После смерти короля Анна Ярославна стала подумывать о возвращении на Русь, но помешали дети. Двое младших умерли, но старшие оставались, и Филипп должен был наследовать престол после отца. Отрекаться от власти за себя и за детей Анне не хотелось, а вернуться в Киев без сыновей она не могла.

Скрывшись за поворотом лесной дороги, борзая сука подняла лай. Анна прислушалась и насторожилась: кто-то скакал ей навстречу. Крупный гнедой жеребец вихрем вырвался из-за кизиловых кустов, всадник в черном одеянии осадил его в нескольких шагах перед белой лошадью королевы.

— Баше величество! — приветствовал ее граф Рауль де Валуа.

Анна придержала кобылу, граф развернул коня, и дальше они поехали рядом. Да, теперь у нее была еще одна причина не спешить с возвращением в Киев…

«Господи, ну что за глупости? — подумала Апраксина, обрывая свои фантазии. — Вошла в роль называется! О деле надо думать, о деле…» Ее интересует Монжерон сегодняшний, а не времен Анны Ярославны из рода Рюриковичей, не собирается же она и в самом деле писать о ней роман! Апраксина открыла глаза и покосилась на инспектора: тот дремал в своем кресле, откинув голову и слегка приоткрыв рот. Пусть отдыхает, им еще почти час лететь. Сегодня утром ему пришлось уладить массу формальностей, прежде чем он получил разрешение вылететь в Париж для встречи с предполагаемым мужем найденной в отеле «У Розы» неизвестной. Ему предложили передать это дело французской полиции, но он сумел убедить начальство, что в интересах следствия ему и «консультанту по русским делам» необходимо познакомиться с господином Каменевым в Париже, пока он еще не знает о происшествии, и самим сообщить ему о смерти жены.

У графини же все хлопоты накануне заняли не больше часа болтовни по телефону. Именно болтовни, потому что о деле они с Кирэн Сабгировой договорились в три минуты.

— Кирэн, у тебя есть знакомства в Монжероне?

— Сколько угодно. Причем есть очень давние: ты же знаешь, что в детстве я одно время жила там в русском приюте.

— Там сейчас идет какая-то выставка…

— Не какая-то, а «Русский портрет». Удачная получилась экспозиция, я уже писала о ней в «Русской мысли».

— А ты можешь поехать туда еще раз и взять интервью у одного художника? Не для печати, а лично для меня.

— Если тебе это надо — могу.

— Но я должна быть рядом с тобой. Может, мне выдать себя за фотографа?

— Не получится, Лизавета. В Монжероне обитает классный фотограф Толь, он тебя с ходу разоблачит. Давай-ка мы лучше выдадим тебя за писательницу, которая собирается писать роман о королеве Анне Ярославне.

— Замечательная идея, так и сделаем! Ты можешь вырядиться поярче, чтобы я в твоей тени могла несколько стушеваться?