Ассистентка антиквара и город механических диковин - [63]

Ангренаж опять схватился за грудь, а у бургомистра отвисла челюсть. Что происходило с Максимилианом, она не видела – старалась на него не смотреть.

Аннет принялась рассказывать. Она говорила и говорила, жестикулировала, пытаясь лучше донести произошедшее до окружающих, а окружающие смотрели на нее круглыми глазами и разве что только пальцами у висков не крутили. Стало ясно – она, взрослая и самостоятельная девушка, чудом вырвавшаяся из смертельной ловушки, выглядит глупой и смешной, как сочиняющий сказки малыш.

Бесцеремонная библиотекарша озвучила подозрение, родившееся у всех в головах.

– Да она бредит! – громко возвестила она. – Узнаю человека, напившегося медовухи. Сама видела, она хлестала кружку за кружкой. Молинаро! Что ж вы за ней не следили? Заберите ее. Уведите в гостиницу, напоите крепким чаем и уложите в постель.

– Кто бы говорил! – парировала Аннет. – Сами-то вы дули игристое ведрами, как полковая лошадь.

Сказала грубость и ни капли не устыдилась. Луиза не обиделась: напротив, хмыкнула одобрительно.

– Аннет выпила не больше пары глотков этой вашей наркотической медовухи, – раздался холодный голос Максимилиана. – Не несите чушь. Она не галлюцинирует. Что-то действительно случилось. Господин Пендельфедер! На вашем месте я бы принялся за работу.

– Да вы что, господин Молинаро! – возмутился полицейский. – Луиза права. Это бред какой-то. Ну, кто мог на нее напасть? Думаете, в театре посторонний?

– Никого постороннего здесь нет, – вмешался Ангренаж. – Двери заперты изнутри. Потайных входов-выходов не имеется. Сейчас в помещении остались только мы. Все гости ушли.

Он подошел к Аннет и взял ее за руку.

– Тихо, успокойтесь, – мягко проговорил он. – Верю, с вами произошла беда. Но все было не по-настоящему. Вам пригрезилось. Это я виноват. Мне стоило отобрать у вас напиток, не дать вам попробовать его...

Аннет вырвала руку.

– Ничего мне не пригрезилось. Я требую, чтобы вы прошли в ту комнату с автоматоном и осмотрели помещение, – сказала она спокойно. – Сами увидите, что там творится. Я не лазила в тот ящик. Меня в него калачом не заманишь. Автоматон засбоил, лишь это меня спасло. Я кое-как открыла зажимы и сбежала. Идем, ну!

Все стояли, как вкопанные. Аннет глянула на Максимилиана, ища поддержки. Он твердо встретил ее взгляд, но не двинулся с места, словно ждал, что она будет делать дальше. Тогда она набросилась на толстяка в униформе.

– Пендельфедер! Вы полицейский или овощевод, в конце концов?! Это ваш город. В нем происходят странные вещи. Меня чуть не убили вчера в гостинице, и теперь опять напали. Действуйте уже, наконец!

– Ах да, вчера в гостинице, наслышан, наслышан, – пробормотал полицейский. – Фантазия у вас отменная. Управляющий рассказал, как вы его чуть под монастырь не подвели с этим часовым купидоном.

Аннет приготовилась наорать на него. Такой ярости, уверенности в своей правоте и душевного подъема она никогда не испытывала. Близкая встреча со смертью творит чудеса!

Краем глаза заметила, как у Максимилиана дернулся уголок губы, словно он подавил улыбку. Он что, над ней собрался смеяться?! Мерзавец. Впрочем, могло и показаться: она была без пенсне и плохо разбирала выражения лиц.

– Идем!

Не оглядываясь, она смело двинулась за кулисы, а глухо перешептывающаяся толпа механисбуржцев нехотя последовала за ней.

Максимилиан нагнал ее и пошел рядом. Аннет не могла не почувствовать, что он был на ее стороне. Правда, свою поддержку проявлял весьма скупо. Ну и пусть. Она и без него прекрасно справится.

Идти за кулисами в компании – пусть и настроенной поглумиться – было не страшно. Сейчас она им всем покажет!

Но когда ввалились в комнату с автоматонами, ее боевой дух как рукой сняло. Она не верила глазам. Пильщик тихо-мирно стоял в углу, прямой и неподвижный, как часовой, которого по недоразумению вооружили вместо винтовки плотницким инструментом. Ящик закрыт. Сумочка лежит на столе. Ни следа произошедшего.

– Ну? – скептически вопросила Луиза. – И что мы тут делаем? Я в этой комнате миллион раз бывала. Все на своих местах.

Форс вздохнул и полез обниматься с куклой Маргариты.

– Бедняжка, – Линда погладила Аннет по плечу. – Я помогу Максимилиану отвести тебя в гостиницу. А хочешь, пойдем к нам домой? Тут рядом.

Ах, он уже для нее Максимилиан!

– Еще чего, – буркнул градоначальник. – Пусть идет к себе в гостиницу. Будет ей хороший урок. Эти столичные дамочки пропадают в синематографе с утра до ночи, смотрят всякий романтический бред, а потом выдумывают невесть что. Будь моя воля, я бы все эти экранные поцелуйчики и страсти запретил, а ленты сжег.

– Гильоше! – укорила его жена. – Что ты за пень бесчувственный! Девочке плохо. До гостиницы идти далеко, она упадет по дороге! Пусть переночует здесь, в театре, на кушетке в вестибюле.

– Если все произошло так, как вы описываете, – подал голос Ангренаж, – вашим черным человеком мог быть только тот, кто остался в театре. За то время, пока вы отсутствовали, мы все ненадолго покидали вестибюль. Петр сбежал, в здании его нет. Я выходил несколько раз. Проверял, заперты ли окна, двери, в порядке ли зал... Остальные тоже выходили. И Форс, и Пендельфедер, и Гильоше, и его жена с дочерью…