Ассасины - [13]

Сладкая мысль о неминуемом мщении настолько захватила мальчика, что он не заметил, как закончились побои и унижения, и наступил момент посадки будущих гридней «на коня». Прибрежные русы большей частью были мореплавателями, и воевали обычно в пешем строю, но на лошадях ездить умели, правда, гораздо хуже, чем степняки. Тем не менее древний обычай «посадки на коня» исполнялся неукоснительно.

Вощата готовил внука и к этому испытанию. Хотя бы потому, что коней юнцам подавали слабо объезженных. К сожалению, для учебы деду удалось достать лишь старую ленивую клячу, и пришлось Ярилке сесть на «кобылу» – деревянное подобие лошади без головы. Правда, усидеть на жесткой деревяшке было не легче, чем на добром жеребце. Дед, мастер на все руки, сделал так, чтобы «кобыла» брыкалась почти по-настоящему. И все равно Ярилко с трепетом ждал, когда ему подведут молодого сильного жеребца.

«Посадку на коня» проводили на длинной поляне невдалеке от святилища Мокоши. Она была предварительно расчищена от мелких кустиков, холмики срезаны, а все норы и ямки засыпаны. И не ради испытуемых – уж больно дороги были кони.

Как Ярилко и предполагал, Всегорду достался быстрый, но неноровистый конек. Сын вождя проскакал на нем до конца поляны, лихо развернулся и помчался обратно, да так, словно был прирожденным всадником. Видимо, Всегорд уже был знаком с этим конем, как определил наблюдательный Ярилко. Животное даже не всхрапнуло, как часто бывает у плохо объезженных лошадей при виде незнакомца, а потянулось к сыну вождя – наверное, за вкусной подачкой.

Очередь Ярилки подошла последней. Он совсем извелся, наблюдая, как его сверстники один за другим проходят это испытание. Наконец вождь посмотрел и в его сторону. Криво улыбнувшись, он что-то шепнул одному из старших гридней, тот махнул рукой, и к мальчику подвели такого коня-красавца, что у него внутри все сжалось. Двое конюхов едва сдерживали гнедого жеребца, который так и норовил кого-нибудь укусить или лягнуть.

Это был конь самого Рогволда. Ярилко слышал, что его купили за большие деньги у племени прусов. Говорили, будто жеребец едва не зашиб насмерть гридня, ведающего конюшней, когда тот решил объездить покупку. А ведь он понимал толк в этом деле. И на таком звере ему предлагают проехаться?!

От одной только мысли Ярилку бросило в жар. Он беспомощно оглянулся, словно пытаясь увидеть за спиной деда Вощату, но того нигде не было видно, и мальчик, потупившись, направился к коню.

Наверное, и старшие гридни заподозрили неладное, потому что среди них раздался тихий ропот. Но Рогволд лишь глянул грозно, и вои притихли – вождь знает что делает. Все мальчики смотрели на Ярилку с сочувствием: они понимали, что новичку объездить такого зверя просто невозможно. А значит, Ярилко не пройдет испытание и по-прежнему будет околачиваться среди малышни и женщин, что мужчину, тем более будущего воина, совсем не красит. Лишь Всегорд нехорошо ухмылялся и блудливо отводил глаза в сторону.

Ярилко скрипнул зубами от внезапно обуявшей его ярости, одним махом запрыгнул на коня, который имел на спине лишь потник, крепко схватился за поводья и крикнул:

–  Пускайте!

Гридни-конюхи отскочили в сторону, жеребец сначала поднялся на дыбы, пытаясь сбросить седока, а затем вихрем помчался вперед, да не просто помчался, а начал брыкаться и кидаться из стороны в сторону. Ухватившись одной рукой за пышную гриву коня, а другой с силой натягивая поводья, Ярилко вдруг запел. Мотив старинной песни-молитвы вендов, которую не раз напевал ему Вощата, пришел в голову внезапно, словно их навеял ветер, свистевший в ушах.

Конь по-прежнему мчал вперед, как сумасшедший, но в какой-то момент вдруг перестал прыгать, словно козел, и перешел на ровный галоп. Но не остановился и в конце поляны, хотя Ярилко изо всех сил пытался повернуть его обратно. Жеребец перемахнул высокий кустарник, служивший ограждением поля для «посадки на коня», и рванул дальше, уже среди редких деревьев. А мальчик продолжал петь. Мало того, он вообще бросил поводья, чтобы не терзать животное удилами, лег на шею коня и обхватил ее руками. Бег коня становился все тише и тише… и в конце концов взмыленное животное остановилось, словно решив дослушать песню мальчика без помех. Ярилко немного подождал, успокаивающе поглаживая и похлопывая жеребца ладонью, затем слегка потянул за повод, развернул его и не спеша поехал обратно…

Ярилку встретили одобрительными и даже восхищенными возгласами. Особенно радовалась молодежь. Только вождь племени смотрел на мальчика с каким-то странным выражением, а в его глазах плясали нехорошие искорки. Что касается Всегорда, то он едва скрывал огромное разочарование и злобу. Ярилко стойко встретил его взгляд, полный ненависти, и первый раз в жизни не отвел глаза в сторону. Наверное, заледеневший беспощадный взгляд соперника, в котором явственно читался вызов, задел сына вождя за живое, но он не смог его выдержать и потупился.

Затем начались завершающие обряды посвящения мальчиков в младшие гридни. Их головы остригли и обрили, оставив лишь густой и длинный клок волос. При этом юношам еще раз пришлось испытать сильную боль, потому что брили их не очень острыми – скорее тупыми – ножами. Волосы после стрижки аккуратно собрали и сожгли на костре. После из хижины снова вышла жрица Мокоши, которая несла в руках семь наузов – по числу новых гридней. Сыну вождя досталась науза в виде медведя, а Ярилке – оскаленная морда волка. Обереги были выполнены из какого-то темного, нержавеющего металла и серебра.