Аспект дьявола - [43]

Все продолжили веселиться и играть, они обнимались друг с другом, спонтанно, по-детски. А я просто сидела и смотрела на них. Все было как всегда.

– Но что-то же случилось на том празднике, не так ли?

– Я хотела уйти, но мама сказала, чтобы я пошла и поиграла с детьми. Но в какой-то момент даже она забыла обо мне, заговорившись с другими женщинами. Я хотела обнять щенка, но он снова вырвался – ему хотелось участвовать в общем веселье. Я осталась одна в саду. Сидела и издалека наблюдала за всеми. Стоял жаркий солнечный день. Людям сложно осознать, что одиночество наиболее остро ощущается и приносит особую боль, когда ярко светит солнце, когда стоит чудесная погода… Вдруг Маркета заплакала, ее красивое личико искривилось и покраснело. Все остальные дети, как по цепочке, тоже начали плакать.

– Что случилось?

– Щенок потерялся. Должно быть, он убежал, пока все играли, и никто сразу не заметил пропажи. Этого бы не случилось, останься он со мной, – я бы присмотрела за ним. Все бросились на поиски песика, но его нигде не было. Затем они вспомнили, что последней, с кем его видели, была я. Я честно рассказала, что щенок вырвался и побежал к Маркете и другим детям, чтобы поиграть. Но меня не слушали. Все смотрели на меня и на мое платье. Затем они нашли тело щенка в глубине сада. Выглядело оно ужасно. Должно быть, щенка разорвал дикий зверь: может, лиса, может, хищная птица. Вы бы видели, во что он превратился. Маркета зарыдала, затем начала кричать на меня. Она рыдала и кричала, что это я убила его. Они все начали показывать на меня пальцами и твердить, что это я убила песика, но я не делала этого. Я просто обнимала малыша. Но даже мама смотрела на меня странно. Родители Маркеты заявили, что они собираются поговорить о случившемся с администрацией школы и с полицией. Но я же ничего не сделала! Как бы я могла что-то сделать с этим славным малышом? Я спрашивала у них: «Где тогда следы крови? Почему мое прекрасное платье такое чистое? Почему мои руки тоже чистые?» Мы вернулись домой, и мама сказала, что я должна пойти в свою комнату и переодеться, но мне очень хотелось еще разок взглянуть на себя в зеркало. Я хотела посмотреть на свое платье, представить хоть на секунду, что я красива, и снова почувствовать себя счастливой.

– Это получилось?

– Нет. Я встала перед зеркалом. Платье в зеркале было таким же красивым, но мое лицо… Должно быть, я закричала, потому что мама тут же прибежала ко мне. В зеркале я увидела, что платье все так же прекрасно, но лица у меня нет. Нет глаз, нет рта, нет носа – только гладкая кожа без единого выступа или углубления. Ровная маска из плоти. – Она устремила свой невидящий взгляд на Виктора. – Вы понимаете? Я смогла увидеть то, что видели все остальные, когда смотрели на меня. Теперь я знала, что я – пустота, невидимка. Когда я еще раз взглянула в зеркало, то обнаружила, что кто-то испортил мое чудное платье. Оно все было заляпано кровью. Я видела свое отражение без лица и красивое платье в кровавых пятнах.

– Что же случилось, Хедвика?

– Именно после этого меня отправили в спецшколу.

9

Магазин был намного шикарнее, чем предполагал Смолак. Он занимал первый этаж громадного здания в стиле секесе, уникальной чешской версии ар-нуво, на углу улицы Кржеменцова. Над входом красовалась золотая вывеска, гласившая: «Посуда и украшения из стекла Петраш». Изящные узоры вывески повторялись в декоре выложенных плиткой стен здания.

Витрины магазина были заполнены стеклянными предметами всех типов, функций и размеров: от ваз до бижутерии, от простых стаканов и графинов до аптечных гирек и ламп. Все было со вкусом разложено и, если наклониться и приглядеться к ценникам, можно было увидеть, что все очень и очень дорого.

Смолак вошел в магазин; женщина за стойкой кассы свысока наблюдала, как он приближается. Ей было чуть за сорок. Стройная, элегантная брюнетка. Темные волосы тщательно собраны в прическу, глаза подведены черным, губы ярко накрашены. Он обратил внимание на редкий, светло-изумрудный цвет ее глаз, в которых можно было утонуть. Ему пришла на ум глупая мысль, что, вероятно, ее наняли на работу из-за этого магического блеска в глазах, не уступающего блеску стекла вокруг.

Одета она была во все черное, на ней была атласная блузка с высоким воротом, как у китайского мандарина. Смолак догадался, что этот цвет она выбрала, чтобы не отвлекать внимания от великолепной игры света в искусном ожерелье в стиле модерн, которое плотно обхватывало ее горло и причудливо ниспадало по шелку блузки. Явно дорогое украшение представляло собой затейливое переплетение цепочек из белого золота, соединявших в искусный геометрический узор – ромбы из сверкающего изумрудного, салатового и бирюзового стекла.

«Вероятно, это демонстрационный образец», – подумал детектив.

– Добрый день, я пришел, чтобы поговорить с хозяином магазина, полагаю, мистером Петрашем, – сказал он и протянул бронзовый жетон офицера полиции. – Я капитан Лукаш Смолак из уголовного комиссариата.

– В чем дело? – спросила она высокомерно.

Смолак с удивлением отметил, что его задевает тон женщины, но в то же время голос показался ему очень привлекательным. Он устало вздохнул.