Аспект дьявола - [40]

– Странно, я раньше этого не видела…

– Чего – «этого»? – спросил Виктор.

– Здесь что-то вырезано на колонне.

Виктор засмеялся.

– Да вся часовня покрыта резьбой.

– Нет, посмотрите. – Она отодвинулась, позволив Виктору наклониться, чтобы рассмотреть так заинтересовавший ее фрагмент.

– Все понятно, – сказал он. – Здесь что-то написано, вырезано ножом.

– Что это за алфавит? Это не латиница и не кириллица. Это глаголица?

– Именно она, – подтвердил ее догадку Виктор.

Буквы были вырезаны на темной от времени древесине с особым прилежанием, ясно просматривались четыре строчки, но понять их было невозможно.

– Хм, странно… – сказал он.

– Что странно?

– Учитывая глаголицу, разумно было бы предположить, что эту надпись сделали несколько столетий назад. Но она появилась сравнительно недавно.

Юдита еще раз осмотрела загадочные строки и пожала плечами.

– Вы правы. Уверена, что в последний раз, когда я была здесь, этой надписи не было. Похоже, орудовал вандал.

– Ну, это довольно изощренный вандал, если он вырезает письмена на старославянском. Интересно, что это значит… – Виктор достал из кармана блокнот и ручку и тщательно перерисовал буквы. – У меня есть друг. Тот, о котором я вам рассказывал, Филип Староста, он специалист в таких вопросах. При встрече я обязательно спрошу у него, может ли он перевести это.

7

Всю неделю Виктор готовился к следующему сеансу с Клоуном, а также к беседам с остальными пациентами замка. Частью его метода было общение с больным на поверхности психоза, без использования сильнодействующих транквилизаторов.

На таком «облегченном» сеансе Леош Младек практически слово в слово повторил все, что Виктор уже слышал. На следующем сеансе молодой доктор, наоборот, собирался ввести более мощную дозу препаратов. Его целью было подавить личность Младека и поговорить напрямую с Арлекином. Если получится, у него будет возможность обнаружить аспект дьявола в чистом виде и доказать свою теорию.

Результаты бесед с пациентами очень разнились. Несмотря на общую для всех паталогическую склонность к насилию, они были совершенно разными людьми, как и представители любой другой случайной группы. Даже их отношение к болезни и заключению в клинику было разным. Некоторые из них, как, например, Леош Младек или дровосек Павел Зелены, никак не могли понять, за что их заперли в сумасшедшем доме, в чем их обвиняют и почему считают безумными. Такие случаи Виктор именовал «эгоистичными», считая, что преступления, совершенные пациентами, были настолько чужды их личности, что они отказывались от ответственности за них.

Грубоватая и резкая Хедвика Валентова и коллекционер стекла Михал Мачачек утверждали, что их напрасно заточили в лечебницу, так как они совершили вполне объяснимые, оправданные акты насилия. Их болезненное сознание скорректировало заблуждения так, чтобы подстроить их под истинные ожидания. То есть они считали, что сделали то, что должны были сделать, то, что мир ожидал от них. Таких пациентов Виктор называл «эгосинтонными»; их лечение оказывалось особенно трудным, потому что они видели в окружающих душевнобольных и извращенцев, в то время как себя считали разумными людьми, подчиняющими свою жизнь и свои поступки неоспоримой логике и взвешенному анализу.

Особняком стоял Войтич Скала. Говорить с ним можно было, только если накачать его сильнейшими лекарствами, при этом он должен быть в смирительной рубашке, пристегнут к кушетке, да еще и под неусыпным контролем двух крепких санитаров (с ним Виктор пока что отступил от своего правила беседовать с пациентами наедине).

Косарека поразила собственная реакция на общение со Скалой. С каждым сеансом он все больше убеждался, что маньяк обладает феноменальным магнетизмом; казалось, воздух вокруг него был заряжен каким-то мощным темным электричеством. Теперь было понятно, о чем говорила Юдита: Скалу изолировали от других пациентов, чтобы он не заразил их своими заблуждениями. Профессор Романек по этой же причине настоял на том, чтобы персонал, работающий со Скалой, менялся чаще, чем у других пациентов.

– Что бы вы ни делали, – предупредил он Виктора, – помните о том, что именно вы должны проникнуть в сознание Скалы, а не наоборот.

Во время первого сеанса Скала с удовольствием рассказывал о своих злодеяниях; он смаковал детали, ему явно доставляло удовольствие говорить о том, что он сделал. Маньяк не отрицал свою причастность к злу, но при этом, как и многие другие пациенты, полностью отрицал диагностированное у него безумие.

По его словам, он не был сумасшедшим – он был просто злым.

Всю неделю Виктор дважды пытался дозвониться до Филипа, но оба раза никто не снял трубку, и он начал еще больше беспокоиться о друге. Да еще к тому же не давал покоя текст на глаголице, который Виктор тщательно скопировал в блокнот. Единственный среди его знакомых, кто мог бы перевести эти строки, был Филип.

Профессор Романек регулярно беседовал с Виктором, но на этой неделе он заперся в своем кабинете, проинструктировав всех, что его нельзя беспокоить. Все было в точности так, как описывала Юдита, и казалось, что все, кроме Виктора, восприняли самоизоляцию Романека как обычное дело.