Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - [31]

Проф. Гренков далее в той же статье сам доказывает необходимость строгого разграничения идеала и его фактического осуществления, как бы высоко ни было это последнее. [340] В истории аскетизма христианского мы имеем только посильные опыты осуществления евангельского идеала, попытки его реализации, всегда, по сравнению с идеалом, более или менее несовершенные и односторонние.

Отсюда, по нашему мнению, исследователю христианского аскетизма необходимо анализировать конкретное содержание христианского идеала, поскольку он начертывается в Св. Писании и раскрывается в святоотеческой письменности, а также проследить и понимание его в Христовой церкви, как оно выразилось, во 1-х, в идеях, воззрениях, теоретически-обосновывавших христианский аскетизм и, во 2-х, в фактах, в жизненной реализации христианского идеала, в аскетической жизни. В противном случае в представлении христианского аскетизма всегда будет путаница, сбивчивость, благодаря неизбежным при этом неясности, неточности.

Проф. Гренков стоял за необходимость анализа исключительно исторической стороны христианского аскетизма потому, что он считал христианский идеал в самом себе, в его существе точно неопределимым, неуловимым, — выдвигая почти исключительно в характеристике его стороны формальные — бесконечность, универсальность, вечность, — и стушевывая его реальную сторону, его конкретное содержание. [341]

Этот взгляд, представляя собой несомненную крайность, совершенно понятен и объясним исторически, как реакция схоластической дробности, излишней реальности и осязательности, — с какими чертами обычно изображался в то время в Нравственном Богословии христианский идеал, который представлялся именно в виде вполне точных, слишком конкретных правил и определенных предписаний.

Следовательно, как А. Ф. Гусев, так и А. И. Гренков оба в своих суждениях о методах раскрытия вопроса о христианском «аскетизме» впадали в крайности и преувеличения.

2. Α. Ф. Гусев неточно и не вполне определенно представляет самый объем понятая «аскетизма», самое его содержание и, вместе с тем, отводит «аскетизму» в целом нравственном мiровоззрении христианства не такое место и значение, какие несомненно принадлежат ему на самом деле. И прежде всего в этом отношении мы не видим у А. Ф. последовательности и определенности. Чаще всего терминам «аскетизм», «аскетический» А. Ф. придает узкий, специальный смысл, отожествляя его, по-видимому, с монашеством.

Вот пример. «Христианство не только не против аскетизма с его отличительными явлениями: всегдашним действом и нищетой, но дает ему одинаковое место со всеми другими формами обнаружения христианской жизни. Тогда как буддизм поставляет существо праведной жизни в аскетизме и тем отрицает все иные формы праведной жизни, христианство отнюдь не ставит аскетическое служение делу царствия Божия выше всякого другого». [342] Иногда «аскетический» образ жизни у автора противополагается брачному состоянию, [343] и, следовательно, под аскетизмом он разумеет безбрачие κατ’ ἐξοχήν. Между тем даже в аскетической патристической письменности подвиг проводящих жизнь в мiре и живущих в браке, но стремящихся к сохранению целомудрия также иногда мыслится в понятии ἄσκησις. [344]

Бесспорно, такая постановка дела удобнее всего в целях апологетических, — при сопоставлении аскетизма христианского с буддийским, так как аскетизм получил в системе буддизма преобладающее значение, составляя одну из самых её характерных и неотъемлемых особенностей. Однако, по существу дела, как мы увидим, данное автором определение аскетизма узко, односторонне, неточно. Впрочем, приведенному определению автор не всегда остается верен. Так, очевидно, он понимает термин «аскетизм» уже в другом, гораздо более широком значении, когда, напр., резко восстает против отожествления аскетики, в смысле руководства к указанию различных средств для достижения нравственного совершенства, с идеей этого совершенства… [345]

Смысл и значение христианского «аскетизма», а равно и объем самого понятая об «аскетизме» вполне уяснятся, получат твердость и устойчивость единственно и исключительно в том случае, если мы поставим трактацию о христианском аскетизме в связь с православным учением о спасении, которое без всякого сомнения, представляет praecipuus locus doctrinae christianae.

В полемике с проф. А. И. Гренковым А. Ф. Гусев утверждает необходимую важность, для уяснения входящих в область аскетизма вопросов, точно и определенно установить смысл и значение понятая «спасения». [346] Мало того. Мимоходом и кратко касаясь православного учения о спасении, А. Ф. Гусев, насколько мы можем судить на основании его краткой формулировки, понимает его довольно правильно, хотя и очень обще. По его определению, процесс усвоения человеком «спасения», совершенного Христом, есть сколько дело благодати Божией, столько же и самодеятельное, совершаемое личной нравственной деятельностью нашей, воплощение в жизни нравственного идеала, представляемого лицом И. Христа. [347] «Со стороны человека условием его спасения служат нераздельные, по своему существу, покаяние и вера, которыми усвояется совершённое Христом спасение».