Асфальт - [55]

– Красивый букет, – сказал Миша, чтобы что-то сказать, – а кто девочку убил, уже знаете?

– Уже знаем, – навалившись на стол, сказал Дима, – и тут всё просто, глупо и страшно. Никакого хитрого маньяка, а сплошные провинциальные юношеские глупости, родительский недосмотр и страшная беда. Нет, брат, бывают и запутанные дела, и драмы на почве ревности или из-за неразделённой любви. Но по большей части бабушка дедушку топором или, наоборот, дедушка бабушку. Или пили пять приятелей дома, да одного и зарезали. Причём зарезали сначала не до смерти, он из окна смог вылезти, а третий этаж. Но он и тогда ещё был жив, пополз. Они его нашли, душили-душили, душили-душили. А потом пошли обратно пить. И всё это, Миша, происходит в очень некрасивых интерьерах, среди некрасивой мебели и совсем не чистого постельного белья. И люди эти тоже совсем некрасивые и очень неопрятные. Вот я и думал, что привык. А сегодня цветы утром рвал полевые.

– Дима! И как ты? Не знаю, что сказать, брат… Как ты в этом живёшь?

– Нормально, брат, – Дима отпивал пиво прямо из бутылки. – Нормально. Я же среди этого не живу. Я это каждый день вижу, и это моя работа. А живу я среди нормальных людей. И можешь мне не верить, но я иллюзий своих не растерял и считаю себя романтиком. Я теперь просто больше знаю про жизнь – и всё.

– А зачем тебе это, братец дорогой? – сказал Миша искренне и как-то нежно. – Зачем тебе это знать?

– Это моя работа, Миша. Только не думай, что я тебе сейчас буду говорить, что это мой долг и что кто-то должен дерьмо разгребать, а если не я, то кто же?!. Нет, брат! Я свою работу люблю и город свой люблю. Я сам свою работу выбрал. Сам, понимаешь? И уже поздно метаться. Тебе может из Москвы показаться, что я тут занимаюсь мелочами, вожусь тут в человеческом мусоре и дерьме. Так и есть, а я и не спорю. И если бы не я, то кто-то другой бы тоже это делал и, может быть, лучше меня. Но я же, Миша, не жалуюсь и не хвастаюсь. Здесь мои друзья, какие бы они ни были, здесь меня знают, и я, кажется, знаю всех. Я не художник, не музыкант и никогда ни о чём таком не думал, не мечтал и ни о чём не жалею. Мне нравится то, что я делаю, и как у меня это получается. И мне, Миша, интересно жить. Просто сегодня утром рвал эти цветы и что-то такое почувствовал, что пью уже с утра. Но пить я уж тоже научился, так что всё хорошо.

Миша смотрел тогда на своего брата Диму, которого помнил толстым, маленьким и капризным. Он помнил, как Дима таскал у него карандаши и часто портил его рисунки. Он вспомнил, что очкарика Диму часто обижали в школе, а Мише приходилось его защищать, как старшему брату, и периодически драться с другими старшими братьями. Миша помнил, что Диме часто и много доставалось от него самого пинков, подзатыльников и обидных толчков, за что Мише уже доставалось от родителей. Он помнил, как Дима, маленький, долго и с удовольствием ел суп и как Димочку за это любила бабушка. Он вспомнил брата нежным и капризным мальчиком, который всегда был сам себе на уме.

И вот он видел сильного, большого, полного мужчину, с волосатыми руками, густыми бровями, тяжелым подбородком, но с совершенно детскими губами. И этот мужчина каждый день встречал смерть, жестокость, самую страшную жизненную грязь и человеческий ужас. И этот мужчина был его брат Дима! И Миша с братом первый раз в жизни разговаривал.

Но думал Миша тогда совсем о неожиданном. Он вдруг подумал: а как можно уберечь своих детей, своих дочек, от страшной и простой жизни, о которой так спокойно говорил Дима. Как и что нужно сделать, чтобы они не знали того, что знает его брат? Чтобы они не превратилась из нежных и немного капризных детей в больших, сильных и спокойных людей, как тот, что сидел с ним за одним столом и, как ни крути, был его самым что ни на есть родным братом. Как можно их уберечь?! Диму же никто не смог остановить! Он сам выбрал себе работу и жизнь. А если Катя или Соня сами захотят чего-нибудь подобного или совершат какую-нибудь глупость? Сами совершат! Са-мо-сто-ятельно! Или влюбятся в какого-нибудь законченного подонка, который испортит и изломает им жизнь, а главное, даст узнать о жизни то, что знать человеку, в общем-то, совершенно необязательно.

Миша смотрел тогда на Диму, который молча допивал вторую бутылку пива, думал о своём и испытывал к брату такую нежность, какую до сих пор не испытывал никогда.

***

Миша вспомнил про брата, докуривая вторую сигарету, и подумал: «Вот, братец, мне скоро всё же предстоит взглянуть на смерть. У тебя, конечно, всё совсем по-другому, но твоя выдержка мне завтра пригодилась бы».

Наконец он окончательно замёрз, вернулся в тепло, немного посидел на диване и пошёл спать. Аня спала крепко и дышала ровно. Мише удалось уснуть не сразу.

***

День Юлиных похорон выдался очень ветреным, холодным, но сухим и периодически солнечным. Толстые осенние облака неслись в ярко-синем небе с бешеной для облаков скоростью. Похороны прошли спокойно и почти торжественно. Ничего того, чего Миша опасался, с ним не произошло. Он смог подойти к гробу и попрощаться. Миша старался не терзать себя осознанием происходящего и просто плакал. Из-за сильного и холодного ветра все мёрзли, так что церемония не затянулась. А людей пришло проститься с Юлей очень много. Миша практически никого не знал и удивился такому их количеству.