Асфальт - [129]

– Алё, – услышал он тот же молодой голос.

– Не смейте прерывать разговор, – начал Миша самым решительным и ледяным голосом, на какой только был способен, – вы только что мне звонили и грубо недослушали меня. Я хотел бы вам сказать, чтобы вы передали тому, кто вам поручил мне позвонить… Что в таких случаях принято извиняться, и делать это лучше лично, а не давать поручения. Передайте вашему…

Он понял, что его уже не слушают, что разговор снова прерван. Он стоял с телефоном в руке оглушенный, оскорблённый и беспомощный, как обрызганный грязью быстро проехавшей мимо и умчавшейся машиной.

– Папа! Ну давай дальше рисовать! – услышал он Катин голос. – Ты же уже поговорил по телефону.

– Катюша, милая! – ответил он рассеянно. – Давай чуть позже. Дорисуем мы твою лошадь. Обязательно.

– Что-то стряслось? – появилась из кухни Аня. – Ты кричал.

– Нет, Анечка. Как раз таки всё утряслось. Теперь всё хорошо. Я просто тут понервничал, не сдержался. Извини. Но теперь всё хорошо. Ты не помнишь, во сколько Володя назначил встречу в студии? Давай сходим, Анечка! Давай пойдём вместе.

– Вика говорила, что собираются все к семи.

***

Он сидел в гостиной один на диване и смотрел на незаконченный рисунок. Аня и девочки что-то делали в детской. Миша взял карандаш и закончил лошадь быстро и чётко.

– Ну вот и всё, – пробормотал он совсем тихо, – вот и закончилось приключение. Ты хотел спокойствия? Пожалуйста… получи спокойствие.

Он не мог прийти в себя. Тишина навалилась на него, и он не знал, что с ней делать. Всё то, что мешало жить, пугало, тревожило, требовало объяснения и разгадки, закончилось. Закончилось в один миг и без его участия. Сжатая в нём до предела пружина требовала разжатия и выплеска, а делать было нечего, искать нечего, бороться не с кем. И даже лошадь лежала перед ним на столе дорисованная.

– Ну ничего, завтра на работу, как на праздник, – сам себе сказал он слова, которые его совсем не утешили.

Со всей ясностью представилась Мише дорога на работу, понедельник, забитые машинами столичные магистрали, лестница на этаж, где в его офисе, в его кабинете, на его столе горит утром настольная лампа, а в ящике стола лежит книга писателя Фицджеральда. А потом зазвонят телефоны, Валентина сварит кофе, разговоры, бумажки, люди. Отчётливо представился Мише Леонид с кислой физиономией, что-то толкующий о Петрозаводске.

– Петрозаводск!… – вдруг сказал Миша почти в полный голос. – Петрозаводск… А это мысль! Сейчас попробуем…

Он с таким оцепенением и ужасом рассматривал в своём воображении картинку понедельника, что выбившее его из этого оцепенения слово «Петрозаводск» прозвучало для него в первый раз благозвучно. Миша взял телефон.

– Валентина! Прости, что беспокою в воскресенье, но есть срочный вопрос.

– Слушаю, шеф, – услышал он весёлый голос Валентины, – что-то случилось?

Было слышно, что она говорит, находясь в компании. Звучали голоса, смех, детские возгласы.

– Валя, я тебя не отвлекаю?

– Ну так, немножко, – ответила она весело. – Я тут на дне рождения моего крестника. Сейчас отойду от стола, подождите, – шум застолья сначала усилился, а потом затих. – Всё. Я вас слушаю.

– Валя, тут такое дело. Я просил тебя переделать билет в Петрозаводск с понедельника на среду. Так вот, Валечка, это очень и очень важно, поэтому я и беспокою тебя сейчас. Можно всё поменять обратно? Мне необходимо лететь завтра. Подчёркиваю, это очень важно! Как думаешь, сейчас возможно что-то сделать?

Валентина помолчала несколько секунд, потом усмехнулась.

– Шеф, дорогой! – сказала она веселее прежнего. – Я немножко уже выпила, извините. Скажите, после того, что я вам сейчас скажу, вы меня не уволите?

– Валентина! – стараясь не нервничать, сказал Миша. – Я себя раньше уволю, чем тебя.

– Мне страшно вам признаться, – она почти смеялась, – и рухнуть в ваших глазах с пьедестала работника, который ничего не забывает, но я забыла поменять ваш билет. У вас по-прежнему есть бронь на понедельник. А теперь казните меня. В первый раз такое. Закрутилась, что ли? Или старею наконец-то.

– Я всегда тобой гордился, Валентина, – сказал он облегчённо, – во сколько вылет и как взять билет?

– Вылет в десять пятнадцать, это я помню точно, а вот какая авиакомпания, не помню. Билет возьмёте в аэропорту Шереметьево прямо в кассе авиакомпании. За полтора часа до вылета спокойно возьмёте по паспорту. Да что я вам объясняю. Утром я позвоню вам и скажу, в кассу какой компании подойти.

– Гениально! – уже и сам весело сказал Миша. – Вернусь в среду. Всем нужно будет сообщить, всё перенести или отменить. Особо прошу предупредить преподавателя английского.

– Всё сделаю, не впервой. Но как же я могла забыть-то, а? Я в шоке, Михаил Андреевич.

– Вот, Валя, ты даже забываешь гениально! Ну что? Всё. Договорились. Возвращайся к столу. А то там без тебя, как и во всех делах, никакого веселья, наверное. В восемь тридцать утра жду твоего звонка. Буду уже в аэропорту.

– Спасибо, шеф! До утра.

***

Потом он позвонил Лёне, тот сразу разволновался из-за неожиданности воскресного звонка. Миша сказал ему, что полетит в Петрозаводск, как тот и хотел, уже утром. Лёня очень обрадовался и засуетился. Миша распорядился, чтобы Лёня приехал за ним в семь тридцать утра, привёз ему документы и все материалы по Петрозаводску и отвёз его в аэропорт. По дороге нужно было всё обсудить и подготовиться. Ещё он дал указание, чтобы Лёня немедленно звонил в Петрозаводск всем тем, с кем вёл переговоры, и чтобы в понедельник там были готовы к тому, что Миша прилетит, чтобы его встретили и назначили встречи и время. Лёня стал суетливо задавать какие-то вопросы, но Миша оборвал его и сказал, что они утром всё обсудят, но Лёня должен выполнить все поручения, доложить обо всём утром, а ещё он не должен опоздать и приехать в семь тридцать утра. Об этом просить Лёню было излишне, он не опаздывал никогда, но Миша попросил.