Асфальт - [101]

Все вернулись к столу, молча переглядываясь и сдерживая рвущийся смех. Сергей подмигнул Соне и показал ей поднятый вверх большой палец. За спиной, со стороны аквариума, Миша услышал нервно тявкающие голоса девиц и пару басовитых ответов мужчины. Стёпа, не говоря ни слова, поднял свою рюмку, которая стояла наполненная. Все разом чокнулись, в том числе и Сергей стаканом воды. Потом все так же разом выпили и рассмеялись громко. Громко так, чтобы было хорошо слышно там, за столиком у аквариума.

***

Мишин телефон сработал минут через пять после того, как они вернулись к своему столу. К этому моменту Сергей, не скрываясь, поедал глазами Соню через стол. Он даже задул свечу, которая стояла между ними посреди стола и мешала смотреть. Телефон Сергея часто звонил, но он, не глядя, сразу нажимал отбой. Стёпа что-то начал рассказывать всем сразу.

Миша ждал звонка и был к нему готов, но всё равно вздрогнул, когда телефон сработал. Он не сомневался в том, кто ему звонит. Он сразу встал, извинился и пошёл в сторону гардероба.

– Не глупи, Миша, – услышал он голос Сергея вслед.

Не оборачиваясь, Миша отмахнулся. Он быстро шёл к гардеробу и судорожно вспоминал подготовленные и продуманные слова, но не мог их вспомнить.

– Ну, говори, что надумал, – услышал Миша уже ненавистный ему голос. Он не мог по голосу определить возраст говорившего, но почему-то ощущал обладателя этого голоса как человека существенно себя старшего. Хотя голос не был определённо пожилым или каким-то взрослым. Просто в голосе чувствовалась сила и ледяная уверенность. – Я тебе дал достаточно времени.

Миша очень хотел сказать, чтобы звонивший не обращался к нему на «ты», но не решился.

– Я понял, в чём недоразумение, – ответил Миша, пытаясь говорить тоном человека, который хочет сообщить хорошую новость. Интонация получилась какая-то нарочито дружелюбная, а стало быть, трусливая. Миша понял это, но продолжил, как начал. – Дело в том, что, если я не ошибаюсь, вам звонили с моего телефона. У вас, видимо, определился мой номер. Звонила молодая женщина. Я с ней незнаком. Она просто на улице попросила меня дать ей телефон. Она сказала, что ей нужно срочно позвонить. Я дал ей телефон. Она позвонила, вернула мне телефон, и больше я её не видел. Вот и всё.

В телефоне повисла короткая тишина.

– Где она? – услышал Миша после паузы.

– Я же вам сказал, что я не знаю. Я видел её одну минуту.

– Я понял, что ты решил выкручиваться, – голос зазвучал тише и от этого страшнее, – не хочешь говорить, кто ты ей? Ладно. Это расскажешь позже. Где она?

– Я же говорю… Это какой-то нелепый разговор.

– Помолчи, – резко оборвал его голос. И снова повисла пауза. Но в том, как прозвучало это «помолчи», было больше нервов, чем обычно. Миша замолчал и ждал. – Ты хочешь мне сказать, что она на улице подошла к какому-то тебе и попросила телефон позвонить? Ты сам-то понимаешь, что ты лепечешь? Ты что, от страха ничего лучше придумать не можешь?

Голос изменился. Что-то в нём изменилось. Исчезла та самая завораживающая, ровная интонация.

– Я не лепечу. И я не понимаю, почему я должен тебя бояться. Я сказал, как было дело, – Миша заговорил быстро, зло и решительно, – и я думаю, что мы уже слишком долго разговариваем. Я не знаю, кто такая она, не знаю и не желаю знать, кто такой ты. Хватит мне звонить. Разговор окончен.

Он хотел отключиться, но не успел. Самую малость не хватило решительности.

– Ты мне зубы не показывай. Почему тебе меня надо бояться, ты сам знаешь. А рассказывать мне про случайные встречи на улице не надо. Не зли меня. Тебе не надо меня злить, – интонация стала прежней, но Миша уже не впал в оцепенение. – Кому-нибудь другому рассказывай про случайные встречи. Если я с тобой разговариваю, значит, это уже не случайность. Ты меня понимаешь? Ты же не дурак…

– Я тебя понимаю, – перебил говорящего Миша, – и не тебе передо мной изображать Господа Бога. Ты намекаешь, что ты тоже не дурак. Так и не будь дураком. Я сказал, как было. Это всё!

– Я понял, что ты меня ещё не понял, – был моментальный ответ, и Мише снова не удалось эффектно закончить разговор. – Хорошо, поговорим завтра и по-другому.

– Завтра разговора не будет…

– Ой ли?! Посмотрим…

И телефон замолчал. Последняя фраза прозвучала почти весело. Миша выругался про себя очень грязными словами. Он снова ругал себя за нерешительность и за то, что не победил в разговоре. Но при этом он твёрдо решил, что больше он говорить со страшным собеседником не будет.

***

Он мыл лицо холодной водой в туалете ресторана, потом тёр его бумажным полотенцем. И он думал о том, боялся бы он так этого голоса и всей этой нелепой ситуации, в которой, если разобраться, и бояться-то нечего, если бы давно, ещё мальчишкой, в Архангельске, он не столкнул бы с крыши человека. Если бы не жил он много лет с этой страшной тайной. Если бы не боялся он много лет обязательного наказания. Если бы не мучили его страшные воспоминания тех самых мгновений, не совесть и ужас содеянного, а именно воспоминания, сны и ожидание того, что тайное станет явным. Боялся бы он так теперь, если бы прожил всю свою жизнь без этого страха, или, наоборот, смело и спокойно отмахнулся бы от угроз.