Артуш и Заур - [47]

— Может быть, едят. Африканские орлы, наверное, точно едят.

— Почему?

— Ведь в Африке нет ничего, кроме бананов.

Заур расхохотался, как сумасшедший. Его рот был полураскрыт, челюсть напряжена, лицо стало багровым. Он похлопывал себя по груди правой рукой. Со стороны можно было подумать, что он в шоковом состоянии либо парализован. Почти полминуты он оставался в этом положении. Наконец он кое-как пришел в себя и сказал:

— Армяне тоже едят бананы.

— Да, едят, — не возразил Артуш.

— Поэтому они такие же дальнозоркие, как орлы.

— Спасибо, дорогой, за то, что назвал армян орлами, — сказал Артуш, с самодовольно-польщенным выражением на лице.

— Нет, я не называл армян орлами. Я просто сказал, что они дальнозоркие. Разве ваш народ не дальновиден?

— Да, дальновиден. Откуда ты знаешь?

Заур расхохотался от души и сказал:

— Армяне столь дальновидные, что умудрились потерять Баку. А знаешь, почему? Потому, что жадные. Если бы не карабахская проблема, сейчас они жили бы в лучших районах Баку, управляли бы нефтяным бизнесом.

— Какая мне разница, кто что потерял, — равнодушно сказал Артуш, откусывая от банана. Нефть мне не нужна и Баку мне не нужен. Да и Ереван тоже. И этот парящий в небесах орел.

Заур поднялся, сел, раскрыл руки и, махая ими, крикнул:

— А что тебе нужно?

Артуш тоже сел и потрясая банан, громко сказал:

— Ты! Мне нужен ты!

— Я что, бездушный предмет? Я же не спрашивал, кто тебе нужен, я спросил, что тебе нужно. Разве я могу быть ответом на вопрос «что?» Разве я не человек?

Вместо ответа Артуш приблизился к Зауру и взглянул в его поблескивающие глаза. Затем обнял его, и Артушу показалось, что он обнимает его впервые в жизни. У Заура было крепкое тело, мягкая и ароматная кожа. А его зубы блестели, как жемчужины. Заур часто заморгал. Его длинные и нежные ресницы прикасались к щекам Артуша, его агрессия исчезла вмиг, а в глазах возникла нежность. Он поднял его голову, взглянул на его мягкое лицо, влажные губы и томные глаза за полузакрытыми веками.

— А стоило бы жить, если бы не ты, Заур?

* * *

Артуш разложил омлет по тарелкам.

— Утром он прислал смс-ку, написал, что будут после полудня, — сказал он, выключил газ под чайником и подошел к двери кухни, — слышишь?

Заур, который аккуратно раскладывал подушечки, спросил, не оглядываясь:

— Они на машине?

— Конечно. Не станет же он привозить такого человека на автобусе.

— Ну что ж, добро пожаловать, — сказал Заур.

— Хватит там играться. Иди, помоги мне.

Шота прислал смс-ку в двадцать минут восьмого и сообщил, что они будут в Поти к часу. Все было обговорено уже в Тифлисе. Услышав безумный план просящих у него помощи молодых людей, Шота сначала опешил, потом подумал и пообещал помочь. В кафе на тбилисском вокзале он сказал молодым людям: «Неважно, гетеросексуальная или гомосексуальная любовь — это самый прекрасный, самый сладкий грех который дается жизнью. Вы просите меня разделить с вами этот грех, и я не могу вам отказать. Для меня разделить этот грех, присвоить его гораздо почетнее, чем испугаться и убежать. Надо пойти на этот грех приступом, победить его и увековечить чистую любовь. Отрицание любви — означает несправедливость, неуважение и измену по отношению к самому себе в первую очередь».

Шота сдержал свое слово и сегодня собирался быть в Поти с близким и доверенным человеком первой леди Грузии Сандры Руловс, с ее так сказать духовным отцом, голландским священником Клаасом Хендриксе. Они должны были приехать, чтобы исполнить просьбу Заура и Артуша, которые годами терпели невыносимые муки, страдали и, несмотря на войну, ни на миг не теряли надежду на встречу, не изменяли себе. Они, в принципе не придавали большого значения вступления в брак, но раз выпал шанс — решили не упускать его. Их брак должен был стать первым браком геев на Южном Кавказе, являющемся родиной латентных гомосексуалистов. Этим безрассудным шагом они, вполне вероятно увековечили день своего бракосочетания 18 ноября, превратив его в значимую дату не только для геев Южного Кавказа, но и всего мира, в день святого Валентина для геев, точнее, в день святого Клааса Хендриксе.

— А среди геев в Азербайджане были попытки вступить в брак? — спросил Артуш.

— Насколько я знаю, была одна пара, — ответил Заур, помешивая ложечкой сахар в стакане.

— Серьезно? Ты их знал? — у Артуша, который не ожидал такого ответа, от удивления расширились глаза.

— Да нет, откуда мне их знать. Они оба работали в нефтяном секторе, в BP. Пресса о них немало писала. Их звали Эльдар и Мансур. Они уже много лет живут как семейная пара, под одной крышей. С заявлением о желании вступить в брак они обратились в ЗАГС Ясамальского района.

— Что ответил им ЗАГС?

— Конечно, отказал. А теперь они собираются пройти через все судебные инстанции в Азербайджане и обратиться в Европейский суд.

— Вот дела… — сказал Артуш, глядя из окна на воробьев, чирикающих на ветках ели. — Интересно, это к чему-нибудь приведет?

— До сих пор Европейский суд не рассматривал подобные дела. Если рассмотрит, думаю, вынесет решение в их пользу. В этом случае может быть Азербайджану придется подчиниться.