Артур, Билл и другие (Все о мышах) - [3]

На этих складах благодаря усилиям министерских специалистов по борьбе с грызунами крысы почти не заводились, однако с домовыми мышами не было никакого сладу и они причиняли значительные убытки. Главным было даже не то, что они поедали зерно, а то, что они портили мешки. Зерно высыпалось из дыр, и штабели мешков обрушивались. К тому же джутовые3 мешки стоят недешево, да и за то, чтобы собрать просыпавшееся зерно, также приходится платить.

Штат секции грызунов был очень мал, а его внимания требовали отнюдь не только мыши. Основные свои усилия секция сосредоточивала на крысах и кроликах, так как с государственной точки зрения эти зверьки представляли бoльшую угрозу, чем мыши, и, если учесть субсидии местным властям, обходились государству намного дороже. Однако в 1951 году был учрежден пост специалиста по мышам, и меня спросили, не желаю ли я его занять. Наиболее подходящим кандидатом я был потому, что работал в Бюро под руководством Саузерна, чьи исследования мне теперь предстояло использовать и дополнить.

Друзья предсказывали, что мне не понравятся ни мои новые обязанности, ни ограничения, которые налагает на человека государственная служба. Однако мои обязанности мне понравились, а мое начальство - сначала доктор Джон Ивенс, а потом доктор Юон Томас - предоставляло мне для их выполнения большую свободу. Как я убедился, "бюрократизм" государственной службы в значительной мере сводится к выполнению правил, без которых не может успешно функционировать ни одна большая организация. К тому же я скоро проникся симпатией к людям, чьи обязанности состоят в том, чтобы претворять парламентские законы в каждодневную будничную действительность. Я стал замечать, что начинаю наблюдать и за ними, а не только за мышами. Но в этой книге я намерен писать только о мышах.

* * *

Став чиновником, я скоро обнаружил, что превратился в удобную мишень для любого человека, которому приходило желание задать головомойку нашему министру или правительству. Раньше я и не подозревал, сколько неудовлетворенных жизнью людей находят разрядку своей ипохондрии, критикуя какое-нибудь государственное учреждение и изливая свое негодование в письмах в газеты или к членам парламента от своего округа. Эти письма обычно содержат вопросы, но ответы на них редко интересуют их авторов ведь, получив ответ, они вынуждены искать новый повод для волнений.

В газеты приходило немало раздраженных писем по поводу моей работы, которую их авторы называли пустым переводом денег. Если бы письма были адресованы мне - а узнать мой адрес было совсем нетрудно, - я мог бы объяснить пишущим, почему эта работа стоила затрачиваемых на нее денег. Или я хотя бы растолковал им, что она - не более пустой перевод денег, чем большинство исследований, которые проводятся в университетах и тоже на государственные средства, но тем не менее, как правило, не вызывают у графоманов такого возмущения. Научные исследования обладают одной странной особенностью: у них есть привычка рано или поздно оказываться полезными для кого-то или для чего-то, даже если никакой непосредственной пользы они как будто не приносят. Моя работа с домовой мышью теперь имеет почти такое же прямое отношение к проблемам воздействия радиоактивности на популяционную наследственность, как и к проблеме борьбы с грызунами-вредителями.

Мыши - прекрасная пища для репортерского остроумия, и газетчики очень скоро почувствовали, что из интереса нашего отдела к мышам можно извлечь броский материал. В целом репортеры оказались симпатичными людьми, и, когда я подробно объяснил им цель моей работы, они не стали меня слишком клевать. Даже Питер Симпл из "Дейли телеграф" оставил свою обычную сокрушающую иронию и написал обо мне в самом милом тоне. "В то время, когда наши лучшие умы занимает ракета с ядерным зарядом и дальностью полета пять тысяч миль, - писал он, - есть что-то умилительное в той непреклонности, с какой наше государство занимается исследованиями обыкновенных мышек". Авторы писем в газеты были более прямолинейны: "За свои шесть с лишним десятков лет я наслышался о множестве способов транжирить общественные деньги, но этот дает сто очков вперед любому из них".

Письмо, которое доставило мне самое большое удовольствие, было, однако, написано не графоманом, а неким известным землевладельцем, проживающим в своем поместье. "Сколько налогоплательщиков знает, например, о том, - вопрошал он редактора "Гэмпшир кроникл", - что наше оплывшее министерство сельского хозяйства, рыболовства и пищевых продуктов додумалось до того, что учредило станцию наблюдения за мышами? Есть ли предел их сумасшествию?" Мне очень понравился эпитет "оплывшее".

Когда в палате общин был задан вопрос о моей деятельности, представитель министерства ответил: "Станция наблюдения за мышами на Ругэмском аэродроме предназначена для изучения поведения и других биологических аспектов домовой мыши в условиях, аналогичных тем, которые существуют на зерновых складах и в хлебных ригах, в целях улучшения методов борьбы с вышеуказанными грызунами в подобных- местах" ("Хэнсард", 6 февраля 1956 года). Но к этому времени все было уже кончено, и мышиный дом прекратил свое существование. Таким образом, упоминания в палате лордов я удостоился только шесть лет спустя, когда ушел из Британского музея (отдел естественной истории), но это, как говорится, другая мышь.