«Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Мы умирали, чтобы победить - [133]

На последних километрах перехода людям стали мерещиться миражи: на фоне раскаленного зноем песка вдруг появлялись фантомы водной поверхности, даже волн и скал, деревьев и отражений в воде. Но по мере приближения видения отдалялись. А сейчас, на привале, почти бездыханные люди и кони повалились под жгучим солнцем в горячий песок и только время от времени открывали пересохшие рты, стремясь уловить что-то влажное и прохладное. Но горячий ветерок лишь еще больше обжигал слизистые горла и носа.

Никому, даже самому опытному офицеру в дивизионе, доверить четыре машины с тарой для воды я не мог. В пустыне, как в море, очень легко заблудиться, а если они заблудятся или моторы заглохнут, сломаются, где их тогда искать? Сами погибнут, и мы пропадем. Решаюсь ехать искать воду сам.

На четыре трофейные немецкие машины с посудой и тарой для воды посадил по два крепких солдата с ломами, лопатами и мотыгами, веревками, ведрами, и мы выезжаем в неизвестность. Направление держу по наручному компасу, по времени и спидометру примерно определяю пройденное расстояние. Скорость — километров сорок. Сотню километров на стареньких машинах уже одолели. Но нигде вокруг, сколько ни всматриваюсь, взобравшись на кабину машины и вытянувшись во весь рост, даже приподнимаюсь на носки, озерца заветного не видно. Уж слишком мала точность нашей ориентации на местности. А может, озера-то уже и в помине нет? Между тем радиаторы машин кипят, пар от них валит. Солдаты мои беспокоятся. Они верят в меня, но могут подвести машины — и что тогда? Куда прыгнешь-подашься, и что будет без воды там, с нашим дивизионом, оставленным за сотню километров? Выехать искать нас им не на чем, да и как они найдут нас в бескрайней пустыне?

Не показываю солдатам своего волнения, направляю машины вправо, влево, вперед — нет озера! Ну, должна же хоть какая-то впадинка от него остаться, цвет песка, в конце концов, измениться? Стоп! На ровном, тысячелетиями утрамбованном песчаном грунте вижу небольшую полосу светло-желтого песка! Это явно наносный песок, под ним должна быть низина. Значит, это и есть ложе того самого озерца, которое мы ищем.

Единственное полезное дело сделали, побывав у высохшего озера: произвели точную привязку к местности. Теперь мы точно знали свое местоположение. Карта показывала еще одно маленькое озерцо километрах в тридцати впереди по маршруту нашего движения. Солнце уже в зените. Вода в радиаторах машин кипит, бензина остается только-только на путь к этому озерцу и на возвращение к стоянке дивизиона. Кончится бензин, станешь в пустыне — пешком далеко не уйдешь! А рация наша слабовата, за сотню километров не слышна.

Подъезжаем ко второму озеру. Солдаты с машин еще издали его заметили. На пустом серо-желтом песчаном просторе маленьким темным пятнышком виделось желанное озерцо. Когда остановились около черно-синей тарелочки воды, затерявшейся в бескрайних песках пустыни, радости нашей не было конца. Подошли к воде, попробовали ее руками. Она хотя и мокрая, но теплая-теплая, чуть не горячая. А на вкус — горше самого лютого рассола. На озерце ни травинки. Но у противоположного берега — прямо не верится! — плавает пяток уток. Они совсем маленькие, но поразили нас своим светло-желтым цветом, потому-то мы сразу и не заметили их.

Солдаты напрямую, по воде, бросились к уткам. Озеро оказалось неглубоким. Когда через тридцать-сорок метров они достигли противоположного берега, утки нырнули в воду и вынырнули в разных местах посреди озера. Я заметил для себя, что глубина озера не более метра. Между тем солдаты вошли в раж и, как дети, увлеклись ловлей уток. Потом начали стрелять.

— Зачем вам нужны эти несчастные птицы? И разве можно их убивать? — обращаюсь к солдатам.

— Сварим, — отвечают.

— В горько-соленой воде? Кто же их есть станет? Единственное живое, что мы обнаружили в округе сотен километров, и вы решили убить эту жизнь!

Солдаты одумались и засмущались: командир прав.

Снова всматриваюсь в карту. Ее белизна в лучах ярчайшего солнца режет глаза. У голубого пятнышка вижу совсем маленький, едва заметный голубой кружочек и букву К. Это означает колодезь. Но на местности никакого колодца и в помине нет. Всюду ровный, утрамбованный песок. Но ведь был же здесь когда-то колодезь. Может, вода ушла, и он совершенно исчез? А что, если вода на глубине снова появилась? Что же делать?

— Попробуем копать, — объявляю солдатам, — может, на глубине метров восемь-десять и появится вода? Ведь чем-то испаряющееся озеро питается. Должна быть вода, — убежденно говорю.

Быстро, посменно раскопали круглый колодезь метра три в диаметре. Углубились метров на пять — никаких признаков воды, один сухой песок. Продолжаем копать ствол, но теперь поуже. Прошли еще метра три. Пошла сухая глина, но очень твердая. Стали бить ломом. Грунт на веревках ведрами поднимаем. Но водой, как говорят, и не пахнет. И бросать рыть дальше не хочется, и бесполезным делом заниматься нет у нас времени. А главное, нет никакой надежды на воду.

— Давайте, ребята, еще метра на два углубимся, — предлагаю.

Но вот очередной солдат кричит из колодца: