На репетициях Артемка сидел в стороне от других и молчал.
Иногда к нему подходила Леночка и спрашивала:
– Ну как? Нравится вам наша игра?
У нее были карие теплые глаза, и смотрела она ласково и внимательно.
Артемка прятал под скамью босые, в серой пыли ноги и хриплым от смущения голосом отвечал:
– Да… нравится…
Петька над Леночкой подшучивал, но она не обращала внимания.
Подходил и Алеша Лунин. Этот больше расспрашивал, как Артемка живет и много ли зарабатывает. И то, что Артемке казалось обыкновенным – например, что он живет в будке и сам себя кормит, – Алешу удивляло и вызывало к Артемке уважение. Но к его упорному желанию играть на сцене Алеша тоже относился как к чудачеству.
Как-то Артемка пришел на репетицию, а во дворе – никого, только ходят по сцене куры да носами о пол стучат. Артемка сел на скамью перед сценой и принялся ждать.
Время шло, а гимназисты не приходили. Артемка решил, что репетиция отложена. Он опасливо посмотрел в сторону флигеля – не смотрит ли кто из окна – и взобрался на подмостки Ему уже давно хотелось походить по сцене, посмотреть, как оттуда все выглядит Стоя у самого края сцены, он подумал: «Да тут куда легче! В цирке на тебя со всех сторон смотрят, а тут что! Тут только с одной!»
Он опять глянул на флигель, потом ударил себя кулаком в грудь и гулким «басом», как в бочку, заговорил, подражая Коле:
– «Тетенька Раиса Павловна, у вас только и родных, что я да Аксюша: она уже больше не попросит, а мне приданого не нужно Я бедный труженик, но если бы у меня были деньги…»
Тут вдруг брякнула щеколда, и в калитке показалась Леночка, а за ней гимназисты.
Артемка охнул, кубарем скатился со сцены и забрался под подмостки. Там, еле дыша, он и просидел, пока не кончилась репетиция.
Спектакля Артемка ждал, как праздника, и в этот день явился па Сенную еще засветло, когда не только публика, но даже исполнители не все были в сборе, Алеша Лунин выглянул из-за занавеса и позвал:
– Иди сюда, посмотри, как мы гримируемся. Переодевались и гримировались артисты за сценой, под открытым небом. Два густых куста сирени служили естественной перегородкой между артистическими «комнатами». На ветках сирени артисты развешивали и принадлежности своего гардероба.
Артемке уже по цирку был знаком острый запах грима и лака, которым приклеивают бороды и усы, и теперь он с удовольствием опять ощутил его.
Коля-режиссер сидел перед зеркалом и кремом мазал лицо. Увидев Артемку в зеркало, он, не оборачиваясь, сказал:
– А, и ты тут! Ну-ка, помоги Сене поставить павильон, а то, видишь, мы заняты.
Весь вечер Артемка бегал то за кулисы, то в публику. В антрактах он прибивал к декорациям деревянные откосы, опускал сверху падуги, перетаскивал мебель. Потом забирался на акацию, и, сидя над головами публики, жадно смотрел на сцену.
За время репетиций он выучил всю пьесу наизусть и теперь мысленно подсказывал гимназистам их роли. Если кто из исполнителей пропускал слова или комкал их, Артемка морщился и тихонько крякал. Невольно он сравнивал игру гимназистов с игрой актеров настоящего театра, и ему было обидно, что гимназисты говорят ненатуральными голосами и так ходят по сцене, будто их ноги спутаны веревками.
Но, когда на сцене появлялся Коля, Артемка забывал, что сидит не в настоящем театре, и сам того не замечая, отражал на своем лице всю мимическую игру гимназиста.
В одном месте Коля сделал такую длинную паузу, какой на репетиции никогда не делал. «Забыл!» – подумал Артемка в страхе за Колю и, повинуясь товарищескому чувству, с дерева подсказал:
– «Аркашка, у тебя есть табак?»
От неожиданности Коля вздрогнул и недоуменно посмотрел вверх. Публика расхохоталась, а Алеша, игравший Аркашку, машинально ответил:
– «Какой табак, помилуйте! Крошки нет». И Коле ничего не оставалось, как продолжать:
– «Как же ты в дорогу идешь и табаком не запасся?»
По счастью, Артемка успел спрятаться в листьях акации, и гимназисты так и не узнали, кто был виновником «накладки».
Неособенно нравилось Артемке, как Леночка играла Аксюшу. Там, в настоящем театре, Аксюша была какая-то неживая: ходит с женихом, о любви разговаривает, на горькое житье жалуется, а в голосе и в лице ни любви, ни горя. Даже не верилось, чтобы такая вобла всерьез топиться хотела. А вот Леночка совсем другая: что она ни скажет, всему веришь. Артемка чуть с дерева не соскочил, когда она крикнула: «Прощайте, братец!» – и, сбросив платок, побежала к реке топиться.
После этой картины Артемка опять шмыгнул на сцену. Аркашка, бородатый купец Восмибратов, Карп – словом, все действующие лица «Леса» ставили павильон, таскали столы и диваны, вешали на окна гардины, а Несчастливцев стоял посредине и, как капитан на корабле, коротко выкрикивал: «Опустить падугу! Диван влево! Шкаф в угол!» Увидев Артемку, он весело скомандовал:
– В сарай за стульями бего-ом!
Артемка бросился к сараю, накинул на оба плеча по стулу и, похожий в полумраке на петуха, бегущего с растопыренными крыльями, понесся обратно. Впопыхах он залетел на женскую половину, чуть не наскочил на Леночку и в испуге остановился.
– А, здравствуйте! – сказала девушка. Она оглянулась, не слышит ли кто, и лукаво спросила: – Вы куда тогда исчезли, а?
