Коля кончил рассказывать и весело спросил:
– Ну как? Попробуем? Роли я взял напрокат в театре, мизансцены записал, когда смотрел спектакль, декорации сделаем. Неужели нам «Леса» не поднять?
– Правильно, – подтвердил Алеша. – Хватит водевили разыгрывать, клоунов из себя строить.
Гимназисты заговорили все сразу, и все соглашались с Колей. Петька, оттопырив толстую губу, сначала молчал, потом почесал в затылке, вздохнул и уныло сказал:
– Куда нам за «Лес» браться! Это пьеса трудная. Артемка не думал вмешиваться в разговор, а тут его будто подбросило чем-то. Он и сам не заметил, как у него вырвалось:
– Ну и пусть трудная! Зато пьеса какая! Ему все трудно!
Все удивленно оглянулись. Петя строго погрозил пальцем.
– Это что за чудак? – еще сильнее сдвинул Коля брови. – Ты к кому?
– К вам. Вы ж режиссер?
– Ну?
– Вот и дайте мне, роль. Я тоже буду играть. Гимназисты засмеялись.
– Да ты кто такой? – опять спросил Коля. – Где ты учишься?
– Я? Я не учусь. То я раньше учился, а, теперь уже кончил…
– Университет, – подсказал толстяк. Артемка взглянул на него и ничего не ответил. Все с веселым любопытством рассматривали Артемку.
– А что ж ты сейчас делаешь? – продолжал спрашивать Коля. – Чем занимаешься?
– Починяю ботинки, калоши заливаю. Могу и новое делать. Мастерую.
– Так что же тебе вздумалось на сцене играть? – удивился Коля.
– А вам чего вздумалось?
Ответ всем понравился. Алеша даже в ладоши хлопнул.
– Молодец! – воскликнул он. – За такой ответ дать ему роль.
А Артемка подумал: «Это, наверно, про него говорил Попов».
– Ты уже играл где-нибудь? – спросил гимназист с усиками.
– А то как же! В цирке.
– Рыжего! – прыснул толстяк.
– Ну чего ты до меня цепляешься? – не выдержал Артемка. – А сам ты что умеешь? – Он состроил глуповатое лицо и передразнил: – «Ба, знакомые все лица!»
Гимназисты громко и дружно засмеялись. Это Артемку ободрило:
– Я в пантомиме играл прошлым летом, видели? А так, чтобы слова говорить, еще не пробовал.
– Ну ладно, – сдерживая улыбку, сказал Коля, – когда будет подходящая роль, мы тебе дадим. Как тебя зовут?
– Артемка, Артемий, значит. А когда будет подходящая роль?
– Не знаю. Когда-нибудь будет… Раздавай, Сеня, роли.
Мальчик, у которого было испуганное лицо, вскочил и схватился за тетради.
Роль ханжи Гурмыжской дали бледной гимназистке Нюре, наушницы Улиты хорошенькой Наде, веселого Аркашки – Алеше Лунину. Благородного трагика Несчастливцева решил играть сам Коля. Петька получил роль купца Восмибратова. Леночка почему-то не пришла, и роль Аксюши послали ей на дом.
Подняли занавес, расставили на сцене стулья, и репетиция началась.
Об Артемке забыли. Он сидел на скамье для публики, чуть в сторонке от гимназистов, и смотрел так, будто на сцене показывали фокусы: с жадным любопытством и недоверием. То, что два дня назад он видел в настоящем театре, его околдовало. Такое, думал он, могли сделать только самые настоящие актеры, о которых рассказывал Пепс.
Вдруг Коля повернулся, нашел Артемку глазами и поманил его пальцем.
«Что такое? – подумал Артемка. У него замерло сердце. – Может, роль даст?»
Он поднялся со скамьи и, стараясь не спешить, хоть его так и толкало вперед, подошел к подмосткам. Коля нагнулся и шепотом попросил:
– Сбегай-ка в лавочку, тут вот, на углу. Купи «Ласточку» – десяток.
Артемка взял гривенник и пошел к калитке. Он нашел лавочку, купил коробочку папирос, на глянцевой крышке которой раскинула свои острые крылышки белоголовая ласточка, и поскорей вернулся назад: ему ничего не хотелось пропускать в репетиции.
Но только он сел на прежнее место, подошел Сеня:
– Ты был в лавочке?
– В лавочке.
– Квас там есть?
– Есть.
Гимназист вынул кошелек:
– Сбегай купи две бутылки.
– Четыре, – поправил другой гимназист и протянул, в свою очередь, Артемке монету.
«Это как же так? – подумал Артемка, выходя опять на улицу. – Лакей я им, что ли?»
Он принес запотевшие бутылки холодного кваса, поставил их на скамью перед сценой и отошел в сторонку. Из флигеля вынесли стаканы. Хлопнула пробка, над горлышком зазмеился белый дымок. Толпясь и толкаясь, гимназисты окружили бутылки. Пили под шутливые тосты и смех. Но, когда взялись за последнюю бутылку, ее выхватил Петька и, гогоча, как гусак, побежал в глубь двора.
– Отнять! – воинственно крикнул Алеша Лунин и понесся за Петькой.
Несмотря на тучность, тот бежал быстро и легко, и Лунину пришлось трижды обежать двор, прежде чем толстяк споткнулся и повалился в траву. Лунин отнял бутылку, брызнул из нее Петьке в лицо и бегом вернулся к товарищам:
– Добытое в бою вдвое вкусней! Все потянулись со стаканами:
– Алеша, капельку! Алеша, глоточек!
– Вот тебе капелька, вот тебе глоточек, – разливал Алеша по стаканам. Петька, не подставляй, все равно не получишь. Ну и жадный ты! Немыслимо!.. Нюра, ваш стакан. Не стесняйтесь.
Когда последний глоток был выпит, кто-то тихо и смущенно сказал:
– А Артемке?
