Аршин, сын Вершка - [7]

- Куда мне столько? - удивился Кризас.

- Чтоб ты сам погорячее выбрал, - не моргнув глазом, ответил сын и высыпал всё в отцову пригоршню. Ещё ладно, увернуться старик успел, а то бы сын ему не только деревянные башмаки, но и руки сжёг. Долго ли умеючи!

- Разве это ребячье дело - играть с огнём? - отчитывала Кризаса жена.

А на другой день, отправляясь в поле, снова велела Аршину посуду мыть, правда алюминиевую на этот раз.

Кризасов сынок все кастрюли, миски на пол свалил, кипятком обдал, золой посыпал и сам посреди избы улёгся; лёжа матери помогать решил. Чтобы не сверзиться и не перебить посуду. "Ниже пола не упаду",- рассудил он, посвистывая. Собаку подзывая.

Шарик тут как тут, прибегает со двора, видит - жирные тарелки на полу, и давай вылизывать. Любо-дорого поглядеть, как пёс старается. Аршин по шёрстке его поглаживает и посудину за посудиной ему под нос подсовывает, а тот знай языком орудует.

Аршину только блеск рукавом навести осталось. Попотчевал Шарика за верную службу огрызком колбасы, а сам - на боковую. Такой храп стоял, что вся изба ходуном ходила.

Вечером приходят родители с работы и глазам не верят: впервые в жизни дождались от сына помощи. Мать на радостях клёцками работягу ублажала, а щедрый Кризас ему грош отвалил. Не целый, ломаный, ещё лет сто назад от времени позеленевший.

Поужинав, стал Вершок в ночное собираться. Надел тёплые носки, полушубок накинул и просит сына:

- Достань-ка мне, Аршинчик, сапоги с печки. А то мои деревяшки совсем уже прохудились.

- А это мужское дело? - справился Аршин.

- Мужское, мужское, - заверил Кризас. - Поторопись, меня люди ждут, стоят за дверью.

- Так чего спешить, коли ждут? - пожал плечами сын.- Иное дело, если б не ждали...

Побрёл к печке и сбросил оттуда два правых сапога. Один - материн, другой - отцовский.

- Ты что одинаковые мне даёшь? - спрашивает Кризас.

- Где же одинаковые? Один - большой, другой - маленький, - объясняет Аршин.

- Да, но оба правые! - кипятится Кризас.

- А откуда здесь левым взяться, ежели они на печи остались? - недоумевает сын.

Так и не разрешил отец этой загадки - без сапог отправился в ночное. В галошах на босу ногу.

Вышел во двор, свистнул Шарика, привязал его верёвкой за шею и хотел уже идти, а сын выскочил на порог;

- Оставь собаку!

- Как так - оставь? - заспорил Кризас. ~ А кто мне ночью лошадей будет караулить?

- А кто мне после ужина будет посуду мыть? - выпалил Аршин.

Отец так и поперхнулся, поняв, из какой тарелки ел, но грошик всё же не отобрал. Хоть и не похвалил Аршина за его выдумку.

- Кто ж так делает? - наставлял он будущего пана.- Каждому своё занятие: лошади - поклажу возить, собаке - дом стеречь, кошке - мышей ловить, пану пановать да брюхо себе поглаживать. Один ты всё путаешь. У меня мурашки по телу бегают, как подумаю, что на старости лет из одной тарелки с собакой ел.

- А ты дуста за шиворот насыпь, вот и не будут бегать,- успокоил сын. И в избу Шарика загнал.

Наутро мать наказала перед уходом:

- Подметёшь пол и погреб проветришь. Отоспавшись, с боку на бок поворочавшись,

Аршин встал, схватил метлу и так размахался ею, что в доме пыль столбом, дым коромыслом.

Колхозные пожарники увидали такое дело - бух в колокол, народ сзывать; а как стали из лужи воду черпать, так и завязли в тине. По самые уши.

Кризас примчался домой, не чувствуя под собою ног, влетает в сени, а там Аршин стоит и, точно крылом, лопатой машет - ветер гонит. Погреб проветривает.

- Ничего не стряслось? - хватается за сердце старик.

- Ничего.

- Всё в порядке? - не поверил Кризас.

- Не всё, - подумав, признался сын.

- Не томи, говори скорее, что случилось?!

- Да вот мышь угодила в молоко.

- Тьфу ты! - плюнул Вершок. Вытер холодный пот и махнул рукой. - Я уж думал, изба горит. А мышь-то хоть выудил?

- Нет, я кошку засунул в крынку. И крышкой накрыл.

- Ты что, рехнулся?! - завопил Кризас. - Без обеда нас всех оставил!

- Ты же сам учил, что это не моё, а кошкино занятие мышей ловить, вот я и не стал выуживать, - объясняет Аршин.

И вины за собой не знает.

- Ну, если ты такой разиня, так хоть блины испеки, ~ обозлился старый Вершок.

Замесил Аршин блины - дюжину яиц, фунт соли, сахару вбухал в тесто, - и рад-радёшенек, что всё ему сходит с рук. Пальцы в саже, нос в муке - над плитой колдует. Только куртка кожаная дымится.

Пёк, пёк, пока на сковородке один уголь не остался. Отец первый блин повертел в руках, на зуб попробовал, сморщился и выбросил за окошко. Псу под хвост.

Тут и сын недолго думая пошвырял Шарику хлеб, тарелки, блины и сало.

- Что ты делаешь? - всполошился Кризас.

- А разве мы сегодня не в конуре обедаем? - удивился Аршин и выскочил в окно.

Кубарем выкатился.

Отец стукнул в сердцах кулаком по подоконнику и закричал:

- Не бывать тебе паном, лопоухий осёл! Аршин зубы скалит, не верит его словам.

- Шутки шутишь, батюшка! Да будь я осёл, ты бы меня и сыном не признал и в паны не прочил.

Только и оставалось Кризасу, что от всей души проклинать свою старую затею да, пригорюнясь, дожидаться, пока жена придёт и накормит обоих. Как гусей, нашпигует клёцками.