Арсенал ножей - [13]

Заседание длилось не дольше часа. После зачтения приговора и предъявления доказательств суд из семи офицеров и уорент-офицеров за пять минут признал меня виновной по всем статьям. Мое бегство после сражения и три года, прожитые под чужим именем, дополнительно убедили их в том, что я в ответе за все преступления.

Оставалось ждать только, когда определят способ моей смерти.

Я увидела, что мелководье под нами переходит в глубокие воды. В Галерее я два дня проторчала в летающем ящике, пока мою судьбу решала пятитысячелетняя технологическая цивилизация. Я знала цену терпению и воспользовалась полученным временем, чтобы умом и телом подготовиться к тому, что предстояло впереди.

Сердце у меня частило. Отвернувшись от бегущей под флайером ряби волн, я закрыла глаза и приказала себе расслабить плечи. Дыхание замедлилось, кулаки разжались. Я — капитан флота Конгломерата. Утром я готовилась взглянуть в лица солдат расстрельной команды и теперь, что бы ни ждало в конце пути, встречу его с тем же достоинством и выдержкой.

Когда я открыла глаза, четверо, сидевшие со мной рядом, натягивали дыхательные маски. Закончив, женщина напротив наклонилась ко мне и нацепила такую же на мой нос и рот. Я попыталась спросить, что она делает. Подобные флайеры использовались только на малых высотах, куда ниже уровня, на котором мог потребоваться кислород. Вряд ли она расслышала мой приглушенный резиновой маской голос, но все же ткнула пальцем вниз, в шиферно-серые воды за открытым люком, а потом вернулась на место и затянула ремни. За ее зеркальными защитными очками не разглядеть было выражения лица. Остальные тоже пристегивались, и я, наблюдая за ними, ощутила легкую тревожную дрожь.

Как только все закрепили ремни, флайер лег на левый борт и широким плавным виражом стал сбрасывать высоту. Вода поднималась в направлении к нам. Мне был виден откинувшийся по крену пилот впереди. Он действовал спокойно и обдуманно.

Такие флайеры не держатся на плаву. Он что, задумал сесть на воду?

Я дернулась, натянув ремни:

— Вы с ума сошли!

Они молча обернулись на мой крик, обратив ко мне пугающе непроницаемые серебристые стекла очков.

Нас трепало ветром.

Взвыли моторы.

И океан, рванувшись навстречу, закатил нам оплеуху.

Глава 7 Сал Констанц

Альва Клэй была со мной, когда мы вышли из бара и двинулись в направлении главного порта. Солнце давно село, и над головой жестко блестели пустынные звезды, но от песчаниковых стен и утоптанной земли под ногами еще лучился жар. Мы молчали. Нам особо и не о чем было говорить. То, что стояло между нами, осталось колючим и хрупким, как надбитая яичная скорлупа. И вот мы шли в настороженном, но дружеском безмолвии — нам пока хватало того, что идем мы одной дорогой.

По обе стороны улицы торговали с лотков едой, сувенирами и туристским снаряжением для пустыни: тонкий ручеек паломников и путешественников тек к горным храмам. В воздухе стоял жирный запах жареного лука. Звучали призывы разносчиков и болтовня торговцев. Горели фонари. Из динамиков неслась музыка. Полотняные навесы хлопали, как обвисшие паруса, — их раздувал сухой ветер, подбиравшийся украдкой из пустыни.

На полпути к порту мы услышали взлет челнока, завывавшего подобно неупокоенной душе. Клэй остановилась полюбоваться на голубой огонек выхлопа.

— Извини, что так накинулась на тебя, — сказала она. — Ты застала меня в неудачный день.

— Ничего.

— Нет, ты не поняла.

Челнок был теперь не ярче искорки, но она все так же смотрела вверх, когда произнесла:

— Завтра был бы восьмой день рождения моей дочери.

— Не знала, что у тебя есть дочь.

— Уже нет.

Она сказала это так буднично, что я с трудом нашла слова для ответа:

— Как это случилось?

— Ее убили в первые дни войны, — пожала плечами Альва. — Отец взял ее с собой за покупками, и оба не вернулись.

— Вот почему ты такая…

— Склочная?

— Вообще-то, я хотела спросить, потому ли ты все время на взводе, но, пожалуй, это то же самое.

Клэй обернулась ко мне, возмущенно приоткрыв рот и сжав кулаки.

— Я знаю, каково это — потерять семью, — призналась я.

— Откуда тебе знать?

— Я потеряла родителей. Совсем ребенком.

— А я — дочь! — обозлилась Альва. — Ни черта ты не понимаешь, что это такое… как это чувствуешь.

— Может, и не понимаю.

— Точно нет! — фыркнула она, отвернувшись.

— Но я рядом, если захочешь об этом поговорить.

Она совсем сникла:

— Слышь, отвали.

— Я серьезно.

— Разве разговорами поможешь?

— И все равно я рядом. Я всегда буду рядом, если нужна тебе.

Втянув голову в плечи, Клэй вздохнула и обернулась:

— Ты ведь не шутишь?

— Я спасла тебе жизнь, Альва. Значит, я за тебя в ответе.

Она как будто задумалась над этим выводом.

— Пожалуй, у тебя есть и кое-какие достоинства.

Я протянула ей руку:

— Снова друзья?

Сощурившись на мою ладонь, она пробурчала:

— Не гони лошадей.

От ее сухой полуулыбки на меня накатила волна почти одуряющего облегчения. Может, нам никогда не стать близкими, как сестры, но теперь появилась надежда, что все постепенно наладится.

— Ты ведь заметила, что за нами следят? — вдруг спросила Клэй.

— Где? — ахнула я, озираясь.

— Четырьмя лотками дальше, — ответила она, не отводя взгляда от моего лица. — Тощий сморчок, одет как местные, но у него походка шпика.