Арсенал-Коллекция, 2012 № 01 - [3]
Начальная скорость снаряда достигала 175 м/сек, а дальность – 2200 м. Заряд унитарный. Метательная смесь на основе пикриновой кислоты. Использовались следующие типы зарядов:
– фугас М.1915 со стальной оболочкой и взрывателем М. 1915 (вес 0,65 кг). Взрыватель оказался неудачной конструкции – он не гарантировал подрыва фугаса, поэтому изготовителю была дана команда разработать новую конструкцию;
– фугас М. 1916 со стальной оболочкой и взрывателем М. 1916 (вес 0,65 кг);
– мино-фугас М. 1915 с укороченным снарядом со стальной оболочкой и донным взрывателем (вес 0,45 кг);
– мино-фугас М. 1916 с укороченным снарядом со стальной оболочкой и донным взрывателем (вес 0,65 кг);
– шрапнель состояла из жестяной оцинкованной канистры, наполненной 100 оловянных пуль. Дальность выстрела достигала 400 м;
– сигнально-осветительный заряд в металлическом цилиндрическом корпусе с конусной головкой, наполненном материалом, горящим ярким белым, красным или зеленым цветом. Время горения около 20 сек – этого хватало, чтобы использовать его как осветительный. Вес заряда 0,35 кг;
– один тип учебного снаряда был цельностальным и весил 0,9 кг;
– второй тип – деревянным с медной псевдогильзой, весил 0,2 кг.
Снаряды изготовлялись на заводах «Gebruder Roth» (маркировались «GB» на дне гильзы) и «Wohlersdorf» (маркировка «ИЛ') и упаковывались в ящики по 12 штук.
Поскольку у богемского предприятия уже был опыт в разработке 3,7-см морской и горной пушек, а также к ним был разработан ряд обычных и специальных снарядов, то пльзенские инженеры решили остановиться именно на этом калибре. Они использовали собственную разработку полуавтоматического затвора, основавшуюся на принципе длинного хода ствола, которая получила обозначение L/10 – при откате ствол (длина 45,2-см) открывал затвор и выталкивал использованную гильзу.
Первый образец был испытан при штабе Юго-Западного фронта в октябре-ноябре 1915 г. специально для того, чтобы сравнить эффективность пехотной и горной пушки – последние именно здесь широко использовались на открытых позициях стрельбой прямой наводкой по пулемётным гнёздам противника. Однако горную пушку было очень тяжело доставить на позиции на вьюках – мулы вообще не могли пройти в тесных траншеях, а для личного состава переноска на руках элементов тяжёлых артсистем была иногда непосильным заданием. Кроме того, из-за использования на открытой позиции горное орудие после первого же выстрела обнаруживало свое месторасположение, что вело к высоким потерям в расчётах.
3,7-см пехотное орудие. Благодаря конструкции крепления ствола к ложу-люльке, ствол можно было разместить как вперед, так и назад – это было сделано для того, чтобы облегчить размещение треноги в узком окопе. Хорошо видно перископический прицел
3,7-см пехотное орудие с разорвавшимся при выстреле стволом. Несовершенство снарядов могло привести к столь печальным последствиям. Хорошо видно нарезы в канале ствола
Поэтому артиллеристы были, мягко говоря, не в восторге от такого использования. Испытания 3,7-см пехотной пушки получили высокую оценку, а 5-й отдел Военного министерства 26 ноября 1915 г. отдал приказ создать специальный курс подготовки расчётов «миниартиллерии» в Брюк-ан-дер- Лейта (Bruck an der Leitha). Было решено, что каждому пехотному полку будет придан взвод пехотных орудий из двух расчётов, и первых 60 расчётов были выпущены курсом уже 29 февраля 1916 г., хотя штаты были утверждены только 24 января. На курсы отправляли кандидатов в офицеры резерва – «однолетних добровольцев» (Einjahrig-Freiwillige) – и призывников из батальонов депо. Каждый взвод состоял из 1 офицера, 2 унтер-офицеров, 26 нижних чинов, которым были приданы 1 телега, 4 вьючные лошади и 4 пехотных пушки. Позже, по плану реорганизации вооруженных сил, принятому в сентябре 1917 г., количество взводов должно было быть доведено до двух на полк – итого по 4 орудия в каждой пехотной части; в отдельных батальонах и спешенных кавалерийских полках – по 1 взводу.
Снаряды к 3,7-см пехотному орудию:
1 – фугас М. 1915, 2 – фугас М. 1916, 3 – мино-фугас М. 1915
Боеприпасы к 3,7-см пехотному орудию: 1 – фугас М. 1915, 2 – фугас М. 1916, 3 – мино-фугас М. 1925, 4 – мино-фугас М. 1916
Вспомогательное приспособление для исчисления дальности полета снаряда 3,7- см пехотного орудия
Спусковой крючок в виде кольца был расположен 3,7-см пехотного орудия на конце салазок, по которым откатывался ствол во время выстрела
Капрал расчёта 3,7-см пехотного орудия на передовой позиции. Хорошо «видны знаки специальности» на кепи и петлицах на воротнике и их главное отличие – размер
Донца гильз боеприпасов к 3,7-см пехотному орудию: от фугаса (слева) и мино-фугаса (справа). Хорошо видно штамп завода «Братья Рот» – «GR».
Пехотная пушка совершенствовалась уже в ходе боевых действий, ее обслуга набиралась опыта также в боях. Выяснили, что противник быстро вычислял месторасположение орудия при стрельбе прямой наводкой из первой линии окопов, и поэтому были высоки потери среди членов расчёта. Поэтому орудийные позиции переносили во вторую линию, и предпочтение всё чаще отдавалось навесной стрельбе. В результате того, что главное предназначение пехотной пушки – стрельба прямой наводкой по пулемётным ДЗОТам – было принесено в жертву в угоду безопасности расчёта, в архиве Военного министерства сохранилось очень мало свидетельств об ее эффективности. Среди негативных качеств чаще всего отмечалось то, что фугасный заряд пушки не мог пробить каменные укрепления, которые широко применялись противоборствующими сторонами на горных участках фронта – на Балканах и в Альпах.

Чудесные исцеления и пророчества, видения во сне и наяву, музыкальный восторг и вдохновение, безумие и жестокость – как запечатлелись в русской культуре XIX и XX веков феномены, которые принято относить к сфере иррационального? Как их воспринимали богословы, врачи, социологи, поэты, композиторы, критики, чиновники и психиатры? Стремясь ответить на эти вопросы, авторы сборника соотносят взгляды «изнутри», то есть голоса тех, кто переживал необычные состояния, со взглядами «извне» – реакциями церковных, государственных и научных авторитетов, полагавших необходимым если не регулировать, то хотя бы объяснять подобные явления.

Новая искренность стала глобальным культурным феноменом вскоре после краха коммунистической системы. Ее влияние ощущается в литературе и журналистике, искусстве и дизайне, моде и кино, рекламе и архитектуре. В своей книге историк культуры Эллен Руттен прослеживает, как зарождается и проникает в общественную жизнь новая риторика прямого социального высказывания с характерным для нее сложным сочетанием предельной честности и иронической словесной игры. Анализируя этот мощный тренд, берущий истоки в позднесоветской России, автор поднимает важную тему трансформации идентичности в посткоммунистическом, постмодернистском и постдигитальном мире.

В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».

Предлагаемая читателю книга посвящена истории взаимоотношений Православной Церкви Чешских земель и Словакии с Русской Православной Церковью. При этом главное внимание уделено сложному и во многом ключевому периоду — первой половине XX века, который характеризуется двумя Мировыми войнами и установлением социалистического режима в Чехословакии. Именно в этот период зарождавшаяся Чехословацкая Православная Церковь имела наиболее тесные связи с Русским Православием, сначала с Российской Церковью, затем с русской церковной эмиграцией, и далее с Московским Патриархатом.

Н.Ф. Дубровин – историк, академик, генерал. Он занимает особое место среди военных историков второй половины XIX века. По существу, он не примкнул ни к одному из течений, определившихся в военно-исторической науке того времени. Круг интересов ученого был весьма обширен. Данный исторический труд автора рассказывает о событиях, произошедших в России в 1773–1774 годах и известных нам под названием «Пугачевщина». Дубровин изучил колоссальное количество материалов, хранящихся в архивах Петербурга и Москвы и документы из частных архивов.

В монографии рассматриваются произведения французских хронистов XIV в., в творчестве которых отразились взгляды различных социальных группировок. Автор исследует три основных направления во французской историографии XIV в., определяемых интересами дворянства, городского патрициата и крестьянско-плебейских масс. Исследование основано на хрониках, а также на обширном документальном материале, произведениях поэзии и т. д. В книгу включены многочисленные отрывки из наиболее крупных французских хроник.